Мы живем вчетвером: я, собакаи наши две тени;Неразлучны, мы бродимпо комнатам нашим пустым;Мы диваны меняем,полны отвратительной лени,И две тени кривляются, –ноги бы вывернуть им!..Ничего… Это нервы гудят,это фосфору мало,Это нет телеграммыот где-то живущей жены.Ничего, ничего…Лишь бы ночь без пальбы промахала,Лишь бы в снежных сугробахзавяз Джаггернаут войны!..К нам не ходит никто,да и некому. Я и собакаНа прогулку выходимна мерзлый и мутный чердак.Слабо кашляет крыша под вьюгой,и грубого шлакаСкрип и хруст регистрируюткаждый мой сдержанный шаг.И — стою: интеллект,гражданин, пожилой и почтенный;Оловянная изморозь,слышу, растет на стене.Я затерян средиравнодушно висящей вселенной,Свидригайловской вечностьюдушу расплюснувшей мне…
24. XI.1941
БЛЕРИО
Он был милый и легкий,самодельный какой-то,из холстины и дранок,В перекрестках шпагата,с парой велосипедныхмногострунных колес.От земли отрываясьметров на двадцать к небу,он летал спозаранок,И хрустальное утрона глаза наплывалоповолокою слез.Не похож на машину,на пенал походил он,на коллекцию марок,На дорожную ванну,на словарь эсперанто,на мальчиший брелок.Утро пахло гвоздикойи перчаткою бальной,и — нежданный подарок –Сотня флагов нерусскихтрепыхалась по ветру,напрягая флагшток.Как нам весело было,как нам было завиднои свободно и гордо:Это Новая Эранам себя показалаи в себя позвала;Это молодость нашанапряглась и запела,как скрипичная хордаВ резонаторе гулкомполнозвучного неба,голубого стекла.Светло-желтый на синем,он шатался по небу,отвергая все грани;Он зачеркивал карту,он сближал континенты,он таможни сбивал.«В мире больше не будетни войны, ни проклятий!»И, ликуя заране,Мы, как тысяча братьев,велодром облепили,замыкая овал…Тридцать лет миновало…я, седой и согбенный,прочитавший все книги,Повидавший поэтов,кардиналов, министров,девок и палачей,Вспоминаю об этомсо стыдом недоучкии с презреньем расстриги,Выходя на дежурствопод железное небобомбометных ночей.