Собрание стихотворений и поэм

Наследный сын Кази-Кумуха, Ты смел, ты полон юных сил, Ты, как орленок, крепок духом, И я тебя не победил.

Забудем ссору, перебранку. Тебе я буду кунаком. Победа нынче за горянкой, Что разделила нас платком.

Сын хана

Твои слова, конечно, сладки, Но милость не возьму из рук. Меня ты бросил на лопатки, Все это видели вокруг.

Хочбар

То было брошено лишь тело, А тело – это, мальчик, вздор. Но победило наше дело, Святой обычай наших гор.

Дух горцев, гордый дух героев, Он в нашей выиграл борьбе. Его в могилу не зароешь И не повесишь на столбе.

Сын хана

Овца цела, и волки сыты. Но я в горах рожден на свет. Но честь моя? О ней забыл ты? Я дагестанец или нет?

Хочбар

Я сомневался в том сначала, Тебе признаюсь так и быть. Что ж честь твоя вчера молчала, Когда пошел меня ловить?

Когда пленил ты женщин ловко, Полк целый бросив на меня? Когда связал меня веревкой, Отняв оружье и коня?

Когда вокруг невесты пленной К дверям принюхиваться стал, Когда переплевал надменно Меня ты, и пересвистал,

И тотчас важно поклонился Зевакам всем, раскрывшим рты, Признаться, сильно усомнился Я в том, что дагестанец ты.

По вот дошло до честной драки, До поединка, наконец. Не устрашась меня, однако, Ты доказал, что ты – боец.

Когда же в бурке, как барана, Тебя я поднял на руках, А ты потребовал у хана Смертельной драки на ножах,

Тогда я понял: благородством Аллах тебя все ж наградил, Что бьется все же сердце горца В твоей неопытной груди.

Перед лицом беды не лгущей В тебе проснулись совесть, честь И дух, с младенчества присущий Мужчинам, что рождались здесь.

Так не давай им распылиться, Их свято пестуй и лелей. Тебе все это пригодится И для врагов, и для друзей,

Для свадьбы мирной и для боя. В том нашей стойкости секрет. Без чести нет и нас с тобою, Без нас и Дагестана – нет.

Сын хана

По-твоему, выходит, стану Нуцала я благословлять За то, что отдал дочь Улану, А мне не захотел отдать?

Так получилось, что уместно Тебе спасибо говорить За то, что ты мою невесту В Шуру хотел препроводить?

И в этом совесть, честь, отвага! Жить с этим можно не скорбя? Но я спрошу тебя, однако: Как ты сейчас бы вел себя,

Когда бы на мое встал место, Когда бы сам был женихом И видел, как твою невесту Увозят к морю прямиком?

Xочбар

Я для тебя ее не сватал, И сам не сватался я к ней. Да и она не виновата, Отцу, как знаешь сам, видней.

Мы ни при чем. Напрасно рьяно На нас вчера ты бросил рать, Но… Можешь ты сказать Улану Все, что хотел бы мне сказать.

Вам как-то более пристало Делить девицу меж собой. Иль можешь ты сказать Нуцалу Все, если ты такой герой.

Но на твоем-то месте я бы, Тебе отвечу без затей, Не стал бы спорить из-за бабы, В дорогу проводив гостей.

Мы в путь бы дальний без заботы Рассветной двинулись порой. А там… своди, пожалуй, счеты С Хунзахом, с Темир-Хан-Шурой.

Кто я? Гонец и провожатый, Но если б мне башку отсек, Перед потомками, пожалуй, Не оправдался бы вовек.

Когда б под радостные крики Ваш суд бы совершился скор, Позор бы пал на вас великий, В горах неслыханный позор.

Да если б и сорвать папаху С моей отпетой головы, Потом последнюю рубаху Неволей отдали бы вы.

Нас, гидатлинцев, так учили, Что каждый долг отдачей свят. Не прав я разве? Что молчите, Кази-кумухский джамаат!

12

Когда кумухцы спорить станут, То горячатся, как в бою. Одни к себе веревку тянут, Другие в сторону свою.

Но хан взъярился, зол и страшен, Спор прекратил рывком руки. – Хочу услышать самых старших, Пусть слово скажут старики.

Пускай подумают без шума, Чай, набрались ума, пожив – И погрузились старцы в думу, На палки руки положив.

Усердно думают, степенно, Не поднимая головы. Хан вопрошает в нетерпенье: – Ну, говорите! Что же вы?

Но отвечает самый белый И с бородой по всей груди: – Нет, хан, постой… Такое дело… Еще немного подожди.

Сидят не мудрствуют, не спорят, Не тараторят всей гурьбой, То кверху на небо посмотрят, То в землю прямо под собой.

Как будто слушают, как травы Растут и вянут на земле, Как облака плывут, курчавы, Как тучи копятся во мгле.

Река грохочет в жестком ложе, И ей внимают старики. Им это все доступно тоже, Понятен им язык реки.

Кругом задумались утесы, Примолкли скалы, словно ждут Они решения вопроса, Что наконец решится тут.

А на дорожном повороте И от аула в стороне Надгробья каменные вроде Насторожились в тишине.

Они застыли в напряженье, Все, как один, сюда глядят, Как будто тоже ждут решенья, Что скажет горский джамаат.

Кто год назад в жилище тесном, Кто три столетья погребен, Им вековая честь известна, Они свидетели времен.

Все было отдано свободе, Смешны мольбы, кровавы дни. Но все же кажется сегодня, Что милосердья ждут они.

Молчат деревья в хороводе. Молчит, задумавшись, гора. И все, что мудрого в природе, Как будто тоже ждет добра.

Притихли люди, дышат реже, Отбушевал страстей разгул. На стариков глядит с надеждой, Как говорится, весь аул.

Не торопя с решеньем скорым, И хан на них глядит в упор У них же перед мудрым взором Весь Дагестан в скопленье гор.

Седой Кавказ. В снегу вершины. Эльбрус, печальный Арарат. Ущелья горные, стремнины, Казбек – родной Эльбруса брат.