Собрание стихотворений и поэм

Быть может, трепетно и смело, Вблизи карибского кольца, Так мама черная вам пела Про белоликого отца?

Иль, может, так в открытом море Отец ваш черный При луне О белолицей пел сеньоре – Своей возлюбленной жене?

Отца и матери напевы, Отца и матери черты Вам путь открыли в королевы На карнавалах красоты.

О Куба, гордая мулатка, Был от тебя я без ума, Ты королева, и солдатка, И революция сама.

И жизнь свою считать я тоже Давно мулаткою привык, Чья мать от века – чернокожа, Отец от века – белолик.

И мама черная пусть будет Дарить мне сон, задув ночник. Пусть на заре в горах разбудит Меня отец, что белолик.

И песнь моя – мулатка тоже, И, верный не календарю, Порой то ласковей, то строже Ее устами говорю.

И в сферах звездного порядка, Печаль и радость нам суля, Лети, прекрасная мулатка – Планета с именем Земля!

ВЕРНОЕ СЛОВО

Время, время! О нем горячо, И правдиво писали, и ново, Но все кажется мне, что еще Не сказали мы верного слова.

Это слово ищу на земле Я – невольник раздумья и чести, Как печальная ищет во мгле Память сердца пропавших без вести.

Для того, кто коснулся стремян, Но тропы не находит к порогу, Это слово ищу, как в буран Ищет лошадь седая дорогу.

«Где болит у тебя, мой сынок?» Мать над люлькой склоняется снова. Так, во власти любви и тревог, Я ищу это верное слово.

Где найти его? Мучаюсь я И над бездною горного склона Это слово ищу, как судья Ищет истину ради закона.

И пускай даже завтра умру, – Мне ль бояться удела такого, Если я, призывавший к добру, Отыщу это верное слово?

*

Зря познал я усердье И касался пера. Зря будил милосердье Я во имя добра.

Зря кружил по планете, Что тревоги полна. Все дороги на свете – Как дорога одна.

Зря огонь мне завещан. И влюблен допьяна Зря был в тысячу женщин, – Все они как одна.

Зря с невеждами споры Вел я в поте лица, – Раньше рухнут все горы, Чем оспоришь глупца.

Зря оплакивал мертвых, Если сам я уйду В царство временем стертых У живых на виду.

Зря я верил в удачу В пору худшего дня. Кто таков я? Что значу? Может, нету меня?

«Нет, не зря!» – словно дочка, Мне из тысяч одна Отвечает та строчка, Что осталась верна.

«Нет, не зря!» – произносит Та из женщин одна, Что сгорала, как осень, И была мне верна.

«Нет, не зря!» – в час заката Шепчет красный листок, Что воспет мной когда-то И летит между строк.

«Нет, не зря!» – И терновник Рвет ступни моих ног. «Нет не зря!» – И мой кровник Тайно взводит курок.

И над кручей отвесной Снова в холод и в зной То вдовой, то невестой Жизнь встает предо мной!

ПАВЛУ АНТОКОЛЬСКОМУ

Навстречу людям, всюду с ними в ногу П. Антокольский

Я думал, ты состарился, учитель, Коль от московских улиц вдалеке, Среди покоя, загородный житель, Встречаешь зори с посохом в руке.

Еще я так решил не потому ли, Что сам почти записан в старики, Как все твои ходившие под пули, Известные теперь ученики?

Прости меня! Ты молод беспредельно И стар в году бываешь только раз, Когда твой мальчик, раненный смертельно, Сквозь даль тебя зовет в последний час.

Считать года – твоя ли это участь? Еще душа звенит, как тетива. Живет в стихах чеканная певучесть, И жарче красных соколов слова.

Не веря разгулявшемуся вздору, Когда-то я через бульвар Тверской Шагал к тебе в отчаянную пору, Бросая вызов подлости людской…

Казалось мне, что опустил ты руки, Приемля незадачливый удел, Но ты работал и в блаженной муке На мир, как прежде, с удалью глядел.

И понял я, какой достоин чести Ты, добрый гений, и какой любви И как ничтожны с вымыслом их вместе Надменные гонители твои.

Им отомстить мы тем смогли жестко, Что обошли беседою их ложь. Ты говорил про Пушкина и Блока И чем то на пророка был похож.

Учитель мой, весь век поэты юны. Влюбляйся вновь, летам наперекор, И выходи стихи читать с трибуны, Как молодой вахтанговский актер.

Дел у тебя хватает, слава богу, Пусть только сердце больше не болит. «Навстречу людям, всюду с ними в ногу!» – Я говорю, как верный твои мюрид.

ДВА АУЛА

Облеченный уделом подлунным, Стихотворец Гамзатов Расул, В этом мире извечном и юном К двум аулам я сердцем прильнул.

И один из них обетованный, Где меня под напев родника Ветер в люльке качал деревянной, Запеленатого в облака.

Там огонь развожу я в камине, Вижу месяц у самых окон, Там больных навещаю поныне, Тайно плачу во дни похорон.

А другой мой аул в этом мире – Белый свет, что распахнут всегда И лежит предо мной на четыре Стороны от аула Цада.

Рубежи разделяют в нем страны, Как дувалы в селеньях дворы. Словно улочки, меридианы Пролегают с далекой поры.

На округлых просторах планеты Он меняет свой облик в веках. И писали и пишут поэты В том ауле на ста языках.

И, о нем только вкратце поведав, В дополненье скажу, не тая, Что Великим Аулом Поэтов Величаю аул этот я.

Безраздельно, по мнению горцев, Все принять наша муза должна. Хоть от этого жизнь стихотворцев Сокращалась во все времена…

В песнях Бернса и удаль и сила, Но поэта шотландской земли В день рождения пятого сына Молодым на погост отнесли.

Тяжки плиты с надгробной насечкой, Но посмертным летят большаком И сраженный над Черною речкой, И застреленный под Машуком.