Собственник - английский и русский параллельные тексты

There he sat in the gloomy comfort of the room, a puppet in the power of great forces that cared nothing for family or class or creed, but moved, machine-like, with dread processes to inscrutable ends.	Так он сидит, окруженный унылым комфортом, марионетка в руках великих сил, которые не знают снисхождения ни к семье, ни к классу, ни к верованиям и, как автоматы, грозно движутся вперед к таинственной цели.
This was how it struck young Jolyon, who had the impersonal eye.	Вот что увидел молодой Джолион, умевший отвлеченно смотреть на жизнь.
The poor old Dad!	Бедный старик-отец!
So this was the end, the purpose to which he had lived with such magnificent moderation!	Вот, значит, ради чего он прожил жизнь с такой поразительной умеренностью!
To be lonely, and grow older and older, yearning for a soul to speak to!	Остаться одиноким и стареть все больше и больше, тоскуя по живому человеческому голосу!
In his turn old Jolyon looked back at his son.	И старый Джолион в свою очередь тоже смотрел на сына.
He wanted to talk about many things that he had been unable to talk about all these years.	Ему хотелось поговорить с ним о многом, о чем приходилось молчать псе эти годы.
It had been impossible to seriously confide in June his conviction that property in the Soho quarter would go up in value; his uneasiness about that tremendous silence of Pippin, the superintendent of the New Colliery Company, of which he had so long been chairman; his disgust at the steady fall in American Golgothas, or even to discuss how, by some sort of settlement, he could best avoid the payment of those death duties which would follow his decease.	Нельзя же было, в самом деле, посвящать Джун в свои соображения о том, что земельные участки в районе Сохо должны подняться в цене; рассказывать ей о той тревоге, которую ему причиняет зловещее молчание Пиппина, управляющего "Новой угольной компании", где он так давно председателем; о своем неудовольствии по поводу неуклонного падения акций "Американской Голгофы"; нельзя же обсуждать с ней вопрос о том, каким образом лучше всего обойти выплату налога на наследство после его смерти.
Under the influence, however, of a cup of tea, which he seemed to stir indefinitely, he began to speak at last.	Однако под влиянием чая, который он рассеянно помешивал ложечкой, старый Джолион, наконец, заговорил.
A new vista of life was thus opened up, a promised land of talk, where he could find a harbour against the waves of anticipation and regret; where he could soothe his soul with the opium of devising how to round off his property and make eternal the only part of him that was to remain alive.	Ему открылись новые жизненные просторы, земля обетованная, где можно говорить, можно укрыться в тихой пристани от бури предчувствий и сожалений; успокоить душу опиумом всяческих уловок, направленных на то, чтобы округлить свое состояние и увековечить единственное, что останется жить после него.
Young Jolyon was a good listener; it was his great quality.	Молодой Джолион умел слушать: это всегда было его большим достоинством.
He kept his eyes fixed on his father's face, putting a question now and then.	Он не сводил глаз с отца, время от времени вставляя вопрос.
The clock struck one before old Jolyon had finished, and at the sound of its striking his principles came back.	Пробило час, а старый Джолион еще не успел сказать всего, но вместе с боем часов к нему вернулись его принципы.
He took out his watch with a look of surprise:	Он с удивленным видом вынул карманные часы.
"I must go to bed, Jo," he said.	- Мне пора спать, Джо.