Собственность Дьявола. Право на семью (СИ)

Жить полноценной жизнью без неё не способен.

Не приемлю я других женщин. Не выношу.

Только её хочу. Безумно хочу. Только эту прекрасную девочку. Жену свою законную. Нежную, добрую, горячую. Трясущуюся от похоти. Влажную. Скользкую… Податливую… Чьё тело так идеально совпадает с моим…

С самого первого раза мне в душу запала, там и осталась. Навсегда.

Вдыхаю её запах и надышаться не выходит. Мало… Мало… Мало мне… Разум плывет. Сердце в груди, как олово плавится. Растекается по нутру горячим блаженством.

Новые эти чувства. Захватывающие дух. Без примеси ярости и ненависти за то, что бросила меня и ушла. И вместе с тем такие ошеломляющие, запредельные, пламенные, что хочется весь мир к её ногам бросить, все раны собою закрыть, всю боль её на себя взять, стереть из памяти обиды, вытравить из хрупкого сердца ненависть к себе.

Моя… Моя женщина… Моя жизнь…

Моя девочка… Единственная. Неповторимая.

Люблю её… Очень. Таких чувств я раньше ни к кому не испытывал. Ни с кем не переживал.

Всё, что было до Маши с другими — не то. Не те эмоции. Не тот драйв. Не тот вкус.

С ней у меня сердце на разрыв по ребрам гасит, как сумасшедшее. Душу по груди раскатывает. А я этому рад. Мне в кайф. С ней всё в кайф.

Обнимаю. Целую в макушку. Дышу… Дышу… Дышу ею… Моя она. Моя. Отчего же схожу с ума? Дурею от ревности. Не хочу выпускать из рук. Сжимаю крепче хрупкие плечи.

Люблю её. Люблю… Люблю… Всем сердцем и душой люблю. От макушки до кончиков пальцев ног. Внутри всё огнем пылает от голода, от сексуального притяжения ломает. От изнывающей похоти. От напряжения в паху. Трахать её хочу. Целовать. Ласкать. Трогать. Смотреть.

Одиннадцать месяцев одиночества превратили меня в зверя. Обострили инстинкт размножения. Учуял свою самку — и сорвало тормоза…

— Приехали, Руслан Георгиевич, — голос Ромы выдёргивает меня в реальность из бурного потока мыслей. Поднимаю голову, распахивая глаза. Оценив территорию взглядом, замечаю на освещенной террасе Георгия. Курит, находясь в состоянии фрустрации. В отличие от меня, настраивается на разговор.

Закипаю внутри. Выяснять с ним отношения при Маше было бы непоправимой глупостью. Очередной необдуманной ошибкой, влекущей за собой конец перемирию. Оно и без того настолько хрупкое, что я боюсь дышать. Чувствую, как во мне поднимается жгучая ярость. Не знаю, чем её заново гасить. Там, за стенами этого дома, находятся три причины моего внутреннего сгорания — тесть и двое новорожденных детей. Моих детей! Если бы не они, увёз бы Машу, на хрен, домой.

— Босс, возьмите украшение. Ваша супруга настояла, чтобы я Вам передал.

— Ром, пока ты пялился на её ногу, она стащила пистолет? Верно? — наградив охранника гневным взглядом, забираю подвязку и отправляю в карман пиджака.

Злюсь, даже несмотря на то, что я доверяю проверенным бойцам Дана, как самому себе.

— Не совсем так… — Рома пытается отмазаться, но Маша, проснувшись, прерывает его.

— Мы уже приехали? — сонно мурлычет она, неохотно отрываясь от моей груди.

Прижимаю к себе обратно. Расставаться со своим счастьем даже на на одну ночь — это всё равно, что оторвать себе на живую ногу.

— Спи. Я отнесу тебя в кровать, — говорю ей, кутая в шубу. Маша слегка напрягается, обдумывая мои слова, а затем вскидывает на меня удивлённо-вопросительный взгляд, в котором спустя несколько секунд безошибочно воцаряется паника.

— Ты… — сглатывает, окончательно просыпаясь, — …ты что? Собрался здесь ночевать?

— Ты что-то имеешь против?

— Нет… но… То есть… ДА! Боже, Рус ты уедешь домой! Увидишь детей и уедешь домой.

* * *

Беру паузу и, как только Рома покидает автомобиль и захлопывает за собою дверь, просто не могу сдержать возмущения.

— Ты серьёзно думаешь, что сегодня после всего произошедшего я в состоянии взять и, на хрен, свалить домой?

— А Гера? О нём ты подумал? — Маша внимательно на меня смотрит.

— Он гостеприимен, — грубо обрубаю, не заморачиваясь с культурностью. — Не я заварил эту кашу, а значит, мой партнер потерпит меня до утра.

— Там мой отец! — недовольно шипит жена. — Что я ему скажу? Папа, я претворялась мертвой, потому что твой любимый зять меня ненавидел и добивался аборта?

— Маша… — сцепив зубы, выдыхаю воздух из легких вместе с напряжением.

— А что не так я сказала? — искренне удивляется она.

— Мы уже обговаривали этот момент. Зачем возвращаться к теме аборта?

— Я сказала отцу, что мы расстались. Что у нас не сложилось. Он не в курсе, что дети твои. Он меня не помнит, Руслан, а тебя обожает, как родного сына! Это слишком для меня! Слишком!

Выпалив обиженно, Мария пытается покинуть тачку через дверцу со своей стороны.

Хватаю за талию, притягивая к себе обратно. Упирается руками в мою грудь, в слабой попытке вырваться из объятий.

— Пожалуйста, успокойся, — прошу я, прислоняя ладонь к её щеке и поглаживая большим пальцем дрожащие губы. — Ты жива. Твой отец идёт на поправку. Мне не придётся его шокировать известием о трагической кончине дочери. Скажем, что мы поссорились и ты решила пожить у моря. Пришла в себя. Спокойно родила детей. А сейчас мы с тобой помирились. Сошлись. Всё окей!