Собственность мистера Кейва

Я закрыл глаза, пытаясь сохранить спокойствие, но чувствовал, что Рубен давит на меня. Что-то стремительно менялось.

– Мой сын мертв, – только и смог сказать я.

– Да, мистер Кейв, – ответил он, словно мое сообщение к делу не относилось. – Я знаю.

И стоило улыбке снова спрятаться в его бороде, как на меня опустилась черная пелена.

– Ты жалкое ничтожество! – он орал, громко, не шевеля губами. – Ты безнадежен! Кто-то украл твою домашнюю работу, но ты не можешь сказать, кто? И что, я должен в это поверить? Ты за идиота меня держишь? Простите? Извините меня? Громче, дитя! Громче! Ты – тяжелый случай. Тяжелый случай. Убери это выражение со своей уродливой рожицы! А теперь выйди, и я потом с тобой разберусь. Класс, отставить смех!

И потом, уже двигая ртом:

– До свидания, мистер Кейв. Группа, продолжим экскурсию!

Еще одна волна темноты, а потом все стало таким, как было. Улыбка, борода, недостающий зуб. Рубен отпустил меня, не желая или не имея сил продолжать.

Мистер Уикс больше не сказал ни слова, поманил туристов рукой и повел их в сторону башни.

– Пока, призрак! – сказал американский мальчик.

Я не ответил. Я выдержал их любопытные взгляды и остался на месте.

Сделай я шаг вперед, и ты увидела бы меня. Ты, конечно, смотрела теперь в мою сторону. Пришлось подождать, прежде чем я смог выглянуть из-за деревянной рамы, но весь вид загораживали экскурсанты, направляющиеся за привидениями к башне.

В просветах между идущими я увидел тебя и Денни, вы сидели так близко друг к другу, что казались одним существом. Я был уверен, что он тебя целует. Наверняка обнимает твой торс. Завоевывает новые земли. Я был полон ужаса и отвращения, но ничего не делал, только смотрел. Мои глаза вглядывались в темноту, туристы прошли мимо вас, а потом он встал, и ты тоже, и вы пошли вниз с холма.

– О нет, – кажется, пробормотал я. Вы переходили дорогу в направлении Тауэр-стрит. В приступе паники я рванул из своего укрытия, беззащитный, как бегущая по городу лиса. Я шел прочь от вас так быстро, как только мог, а потом нырнул в переулок. Ваши голоса приближались, а мое сердце угрожало выскочить из груди.

Вы говорили о боксе. Он занимался боксом. Моя дочь с боксером. Все хуже и хуже. К счастью, ты додумалась сказать, что не понимаешь, почему ему это нравится. Я задержал дыхание, словно выдох мог меня разоблачить, и ты прошла мимо, не заметив меня. Вы шли, а следовал за вами на некотором расстоянии, видел, что он обнимает тебя, слышал ваши голоса, но не мог разобрать слов. Вы прошли через Сперриергейт и Сент-Семпсонс-сквер, а потом ты скрылась в дверях музыкальной школы.

Я вернулся в машину, пытаясь отойти от столкновения с мистером Уиксом.

Скоро ты вышла, невинное дитя с виолончелью, а я встретил тебя. Ты солгала мне, и я допустил эту ложь, зная, что если раскрою тебя, то потом встречусь с еще большей подлостью. Нет. Этого не произойдет. Рубен погиб, потому что я слишком мало знал. О тебе же я намерен знать все, вне зависимости от того, ты ли станешь источником этой информации. А что я предприму, когда узнаю все, что мне нужно? Что ж, я исправлю ошибку, которую допустил, когда погибла твоя мама. Я услышу ее просьбу. «Теренс, сделай что-нибудь».

Но в итоге я, конечно, сделал намного больше, чем намеревался.

Помню, как стоял среди ночи под дождем и не мог понять, что я делаю на улице.

Было пять минут пятого утра, и я дрожал не только от холода. Сперва я вообще не понимал, где нахожусь. Я стоял на углу каких-то безлюдных улиц. Потом я увидел знак. «Уинчелси-авеню». Теперь я узнал улицу. Раньше мы ездили к Синтии этой дорогой. Но что я здесь делал? Я что, прошел целую милю в приступе лунатизма? Я был одет, но совершенно не помнил, как одевался.

В мой живот упиралось что-то холодное, что-то торчало у меня за поясом.

Я вытащил предмет. Это был тот самый старинный капсюльный пистолет, который я купил после смерти твоей мамы. Тот самый, который всегда лежал под стойкой. Я быстро спрятал его обратно и побежал домой, выбирая улицы потише. На меня накатывал ужас, когда я думал о доме, вызвавшем у меня странные ощущения, когда мы шли к Синтии – о доме номер семнадцать.

Что я сделал? Или что сделал твой брат?

Я не знал, но этот вопрос мучил меня всю неделю. Я все ждал, когда в магазин войдет полицейский и уведет меня на допрос, но, разумеется, никто не пришел. Может, мне стоило вернуться туда, на Уинчелси-авеню, дом семнадцать, и поискать ответ на месте. Но я этого не сделал, потому что боялся снова потерять контроль над своей душой. Не хотел рисковать и переживать еще одно затмение.

Была еще более веская причина: если я что-то натворил, если мои руки совершили нечто без участия моего сознания, я не хотел выдать себя. Мной руководил не страх за себя, поверь. Я ни на йоту не боялся за себя.

Но не стань меня – кто позаботится о моей детке, кто будет оберегать ее?

Мы с Синтией с трудом передвинули ореховый туалетный столик поближе к окну.