Собственные записки. 1835–1848

В проезд мой через Николаев в октябре месяце я узнал, что все обозы 13-й дивизии осматривались на заставе комиссиею, наряженной по распоряжению морского начальства для отыскания в них металлических припасов казенного ведомства. Повод к сему был следующий. Командир нестроевой роты Виленского егерского полка поручик Ульяновский был удален от командования перед выступлением обозов из-под Севастополя, когда полки отправились на свои квартиры морем через Одессу. Опередив обозы, с коими он следовал, он приехал на Николаевскую заставу и объявил смотрителю, что в 11 фурах Виленского полка везлось казенное имущество, купленное в Севастополе. Смотритель передал сие начальнику штаба Черноморского флота контр-адмиралу Авинову, который за кратковременным отсутствием Лазарева донес о сем остававшемуся старшему в Николаеве генерал-лейтенанту Тулубьеву. Тулубьев, безызвестное лицо, человек старый и доживающей на службе годы свои в малом занимаемом им месте в Николаеве и, действуя по наущению Авинова, нарядил комиссию для освидетельствование всех обозов 13-й дивизии, проходивших через Николаев и, найдя в фурах Виленского полка железо и медь, послал с нарочным курьером донесение о сем в Петербург. Освидетельствование виленских фур было правильно; касаться же прочих обозов по одному подозрению, казалось бы, не должно. Но главное действующее в сем случае лицо, Авинов поступил еще хуже: он поместил в донесении Тулубьева, что железо сие и медь были куплены для перепродажи их с выгодой в Польше, говоря, что сие показал Ульяновский. В фурах прочих полков не было ничего найдено.

Такое происшествие было для меня очень неприятно. Лазарева опять не было в Николаеве (он накануне уехал в Очаков, где спускался новой фрегат). Я послал плац-майора Николаевского к Тулубьеву, чтобы отменить обыск имевших проходить на другой день солдатских обозов Белостоцкого полка, что и было сделано по моему требованию. Узнавши, однако же, что Лазарев уведомлял меня о случившемся, и что бумага была послана ко мне в Одессу, я потребовал из канцелярии его копию и тогда же написал ему ответ, коим просил его доставить мне ведомость о найденных материалах, дабы я мог с большей основательностью раскрыть виновных, и просил его о том же уведомить меня, какие он имел достаточные поводы обыскивать обозы других полков, дабы по тем же причинам и я мог продолжать в них свои разыскания, и сообщить мне, с какого повода он просил моего покровительства Ульяновскому: ибо я через сие мог заключать, что дивизионный и бригадный командиры подвергались подозрению. Между тем я предписал дивизионному генерал-майору Соболевскому разузнать сие дело и донести мне о том, что окажется. Ответ Лазарева был довольно странен. Он оправдывался сомнением, наведенным на другие полки и, выставляя мне как благородных людей командиров полков 1-й бригады, дивизионного начальника и бригадного командира, полагал, что сим обыском он уже снял всякое подозрение с первых. Ответ сей был не складен и более всего показывал, что Лазарев завлечен был в сие дело предшествовавшим донесением государю, сделанным в его отсутствие; ибо обстоятельства сии должны были кончиться между Лазаревым и мною, и никто бы из нас не упустил в сем случае исполнить свою обязанность. Я получил сей ответ уже здесь, Лазарева же не видел в Николаеве, хотя я там и ночевал (он возвратился на другой день после выезда моего).

Вскоре по приезде моем в Могилев приехал сюда флигель-адъютант фон Моллер с поручением от государя исследовать дело сие, как в корпусе, так и во флоте. Он привез ко мне два повеления от военного министра. В первом видно было, сколько неприятно было сие происшествие государю; и на Моллера, и на меня возлагали расследование дела (на меня в корпусе); вывоз же запасов для перепродажи их в Польше с барышом называли (словами Тулубьева) обидным выражением «похищение казенного имущества». Второе повеление меня еще более огорчило. Действие командира Виленского полка называли постыдным, дерзким, преступным, и в предположении, что в таких поступках может быть замешана не только дивизия, но и весь корпус, возлагали на мою ответственность раскрытие сих важных обстоятельств в корпусе и поручили всеми мерами способствовать к тому же фон Моллеру.