Собственные записки. 1835–1848

Посему я приказал дивизионным начальникам сделать следствие для узнания причин побегов и смертности и донести о том, изложив в рапорте своем настоящие причины побегов, прежде сего уже мною дознанные и сославшись на прежние представления по сему предмету; касательно же назначения командира в Виленский полк на место фон Бринка, то я отозвался, что фон Бринк, недавно поступивший на сие место, не успел еще привести в порядок сего полка, расстроенного предместником его полковником Кузовлевым; что хотя я имел в своем корпусе штаб-офицера, достойного сего звания, но что, желая, дабы в сем полку могла утвердиться с успехом служба по примеру существующей в отборных войсках под глазами высшего начальства, я просил о назначении полковника из Гвардейского или Гренадерского корпуса и назвал полковника Львова из Павловского полка, или подполковника Лилье, одного из гренадерских полков. О первом я знал с хорошей стороны по рекомендации Дубельта, начальника штаба Бекендорфа и по отзывам многих других лиц; а второго я лично знал в Польскую войну, когда он служил под моим начальством. Но едва я успел послать свой рапорт о сем, как увидел из присланных высочайших приказов, что в Виленской полк был уже назначен полковник Губарев, человек, не пользующийся хорошим именем. Такое поспешное назначение не могу я отнести к чему-либо другому, как к тому, что в Петербурге, по получении первого рапорта моего, в коем я объяснял обстоятельство о покупке железа, опасались, дабы я не представил опять фон Бринка к командованию тем же полком после отрешения его. Между тем по рассмотрении следственного дела о взрыве, случившемся в Симферополе в прошедшем году, по коему открыта торговля, производимая морскими казенными материалами, я представил его к министру, и показал, как я три раза настаивал у графа Воронцова о возобновлении сего дела. И, наконец, по открытию того, что можно было, передано было морскому ведомству, где виновных отдали у них же под суд, а дело о продавцах пороха поступило в гражданское ведомство.

Вскоре за сим по открывшемуся обстоятельству в Литовском полку, также по покупке железа и меди в Севастополе, я сделал другое донесение министру, в коем излагал дознанное: в Литовском полку было также куплено несколько сих материалов и когда фуры подходили к Николаеву, то офицер, везший их, узнавши об обыске Виленского обоза, осмотрел свои фуры и, выбросив несколько меди и железа, у него находившегося, зарыл их в песок; вещи сии были найдены, и так как унтер-офицер знал поименно матросов, приносивших материалы сии для продажи, то я приказал его немедленно отправить в Севастополь, к фон Моллеру.

На сем теперь остановилось дело. Ответов из Петербурга я не имею; между тем, находя, что все сии поступки были слишком тяжки для меня и, не располагая служить тогда, как я лишен доверенности государя (чего и не должно делать, для пользы самой службы и своих подчиненных), мне пришла мысль удалиться. Но так как решение такого рода не должно исполнять необдуманно и не оценив в точности настоящего положения дела, то я просил позволения приехать в Петербург в отпуск, а дабы не дать в Петербурге повода к тому, чтоб говорили, что я еду оправдываться, я послал письмо к Клейнмихелю, в коем предварял о желании моем представиться государю и о надобности, которую я встречал доложить военному министру о состоянии корпуса, чего я не мог исполнить с самого начала поступления моего в звание командира оного. Ответов еще никаких не имею, и потому я полагаю, что объяснения, мною посланные, были уважены, и не полагаю, чтоб они могли долгое время еще остаться без отзыва. Желая с моей стороны не оправдания своего, ибо я себя не нахожу ни в чем виновным, а только скорейшего окончания дела, дабы я мог взять свои меры и удалиться от службы, если такое состояние дела продолжится, и оправдать подчиненных своих, коих вина не была основана на корыстолюбии, как о том было донесено государю морским начальством.

Надобно полагать, что все дело не приняло бы никакого важного вида, если бы не вкрались в оное личности, которые, может быть, продолжаются и в самом Петербурге; ибо дело сие касается двух министерств, коих начальники в соперничестве, и оно по роду своему, казалось бы, должно обратиться на морское ведомство, у коего злоупотребления сего рода и влияния другие происходят в большом множестве в Севастополе, корне давнишнего зла и беспорядка, которых Лазарев не будет в состоянии прекратить: ибо Лазарев действует слишком под влиянием других и едва ли может обнять такое обширное и сложное управление.

1837 год

Могилев, 10 января