Событие. Философское путешествие по концепту

Следовательно, не Христос явился на землю, чтобы избавить людей от греха, от наследия грехопадения Адама, но с точностью до наоборот: Адам пал, чтобы дать возможность Христу спуститься на землю и принести людям спасение. Мальбранш применяет здесь к самому Богу то психологическое наблюдение, согласно которому фигура святого, приносящая себя в жертву ради других, чтобы спасти их от горестей, тайно желает страдания другим, чтобы быть в состоянии помочь им – прямо как тот муж, который работает дни напролет ради своей бедной жены-инвалида, но который, скорее всего, бросил бы ее, если бы она поправилась и стала успешной карьеристкой. Жертвовать собой ради бедного страдальца куда приятнее, чем позволить другому потерять статус страдальца и, возможно, даже стать более успешным, чем мы. Мальбранш развивает эту параллель до своего логического конца, к ужасу иезуитов, организовавших его отлучение. Бог, в конечном итоге, любит только себя и лишь использует человека, чтобы распространять свою славу. Неправда, что, если бы Христос не пришел на землю, чтобы спасти человечество, все люди остались бы заблудшими и пропащими, совсем наоборот – никто бы не заблудился и не пропал, т. е. каждому из людей потребовалось пасть, чтобы Христос смог явиться и спасти некоторых из них. Вывод Мальбранша здесь разрушающ: так как смерть Христа – ключевой шаг в исполнении цели творения, Бог Отец никогда не был счастливее, чем когда он наблюдал страдание и смерть Своего Сына на кресте.

Единственный способ действительно избежать этого извращения – принять, что грехопадение является отправной точкой, создающей сами условия спасения. Нет ничего, предшествующего грехопадению, никакого состояния, из которого мы падаем, – само падение создает это состояние. Подобная позиция открывает простор для оправдания зла: если мы знаем, что зло – всего лишь необходимость на пути к окончательному триумфу блага, то наше вовлечение во зло оправдано как средство достижения блага. Тем не менее в истории нет Разума, чей божественный план оправдал бы зло – благо, происходящее от зла, является лишь контингентным побочным эффектом. Мы можем сказать, что конечным результатом существования нацистской Германии и ее поражения в войне стали куда более высокие этические стандарты прав человека и международного правосудия, но утверждать, что этот исход в каком-либо смысле «оправдывает» нацизм, – гнусность. Только так мы можем по-настоящему избежать извращенной логики религиозного фундаментализма. Среди христианских мыслителей Г. К. Честертон, как обычно, был тем, кто не побоялся прояснить последствия этого парадокса, находя в нем точку разрыва между античным миром и христианством:

Греки – великие первооткрыватели – исходили из очень простой и на первый взгляд очевидной мысли: если человек пойдет прямо по большой дороге разума и природы, ничего плохого случиться не может <…> и случай греков достаточен, чтобы показать странный роковой элемент этого заблуждения. <…> И не успели греки пойти по этой дороге, как с ними приключилась действительно странная вещь, такая странная, что о ней почти невозможно рассказать. <…> Мудрейшие люди в мире пожелали жить согласно природе и почти сразу занялись на редкость противоестественным делом. Почему-то любовь к солнцу и здоровье естественных людей привели прежде всего к поразительно противному извращению, заражавшему всех, как мор. Самые великие, даже чистые мудрецы не смогли его избежать. Почему? <…> Если человек идет прямо, его дорога крива. Если он следует за своим носом, он каким-то образом умудряется вывихнуть его или даже отрезать нос, чтобы досадить лицу, и это состоит в соответствии с чем-то куда более глубоким в человеческой природе, чем природо-поклонники когда-либо могли постичь. Человек изогнут, как лук; христианство открыло людям, как выправить эту кривизну и попасть в цель. Многие посмеются над моими словами, но поистине благая весть Евангелия – весть о первородном грехе[29].