Сочинения

Юлиан прибыл в Антиохию по пути в Персию осенью 361 г. и оставался там до марта 362 г. Город был богат и являлся важным торговым центром, но в глазах Юлиана его слава основывалась на знаменитом храме Аполлона и риторической школе; и тем и другим граждане пренебрегали в течение царствования Констанция. На священном участке Аполлона в предместье Антиохии Дафне была построена христианская церковь. Либаний, лучший из антиохийских риторов, более всего почитался в Никомедии (см.: Либаний. Речь 29. 220, где он говорит жителям Антиохии, что кесарийцы уже лишились одного из риторов, из-за денег, и убеждает их не презирать риторики как причины их величия). Поведение Юлиана в Антиохии и неблагодарность граждан является иллюстрацией одной из причин провала его реставрации язычества. Ошибка Юлиана состояла в том, что он не делал язычество народной религией, в то время как христианство уже являлось религией народа. Юлиан всегда напоминал всем, что истинное знание о богах есть достояние философов, и даже старые консервативные язычники не поддерживали его в этом рвении к философии. Кроме того, Антиохия была легкомысленным городом. Император Гордиан тремя веками ранее был весьма обижен ветреностью ее граждан, и поучения св. Иоанна Златоуста рисуют такую же картину, что и Юлианова сатира. Строгость и аскетический образ жизни императора вызывали отвращение у сирийцев и развращенных чиновников Антиохии. Они высмеивали Юлиана в анапестах и либо держались подальше от храмов, которые он восстанавливал, либо, присутствуя по его настоянию, демонстрировали несвоевременными аплодисментами, что пришли не для поклонения его богам. Ответом Юлиана и явилась эта сатира на себя, адресованная непосредственно антиохийцам. Однако он не мог не сопротивляться их нравам и бранил их, потому сатира на его собственные привычки далеко не всегда ограничивается самокритикой. Когда он покинул город, жители раскаялись и послали вслед ему депутацию для примирения с императором, но несмотря на заступничество Либания, сопровождавшего Юлиана в Антиохии, тот не мог простить ни нанесенных ему оскорблений, ни непочтительности, оказанной богам.

Анакреонт был создателем многих сладостных песен, ибо нежную жизнь получил он от Мойр. Но Алкею и Архилоху Паросскому[628] Бог не дал обратить образованность [μοῦσαν] к удовольствию и веселью. Ибо обоим пришлось тяжело трудиться, одному так, другому иначе, и их искусство служило их нуждам, браня тех, кто обходился с ними несправедливо, <337b> — так они делили возложенную на них демоном ношу. Мне же закон запрещает поименно обвинять и обличать вражду ко мне тех, кому я не сделал ничего плохого; кроме того, состояние культуры [παιδείας τρόπος] ныне среди свободных людей исключает использование мной музыки в поэзии. Ибо изучать сейчас музыку кажется более постыдным, чем раньше казалось несправедливо богатеть. <337c> Из-за этого, тем не менее, я не откажусь от помощи, которую могу получить от Муз. В самом деле, я сам видел, что даже варвары, что живут за Рейном, поют свои песни на языке, похожем на резкое карканье птиц, и что они наслаждаются ими. Я думаю, так всегда случается <338a> с дурными поэтами и музыкантами: хотя они весьма раздражают зрителей, однако доставляют огромное удовольствие себе. Держа это в уме, я часто обращался к себе, как Исмений, хотя мои дарования отнюдь не равны тому, что имеет он, притом, что я убедил себя, что обладаю подобным ему великодушием, позволяющим "петь для Муз и для себя"[629].