Сочинения

Тот, кто пускается в путь, решив добиться любви, должен поставить перед собой две задачи: доказать свою любовь и вызвать у любимой ответное чувство. Что касается первого, то высоко ценится умение хорошо говорить, но одного этого мало, ибо большая искусность и непривычная сладостность речи сразу вызовут подозрение у той, кто вам внимает, и заставят ее насторожиться. Какое же нужно другое доказательство любви? Возможность сразиться за свою даму и защищать ее интересы представляется не всегда. Вначале не предлагайте ей помощи в ее хозяйственных делах. Пусть лишь она поверит, что вы страстно влюблены. Нужно долгое время, долгое служение, горячие мольбы и сходство душевного склада. Другой целью влюбленного должно быть стремление завоевать ее любовь, но тут многое зависит от вашей избранницы. Но самое великое волшебство, которое необходимо, чтобы быть любимым, — это любить[122]. Вы можете сколько угодно возжигать ароматные травы, прибегать к талисманам, заклинаниям, приворотным зельям и магическим камням, но, если вы действительно хотите помочь себе, выказывая свою любовь и говоря о ней, вам нет надобности прибегать к столь нелепым средствам. Если вы хотите быть любимым, будьте любезным. И не просто любезным, но соответственно вкусам вашей подруги, которой вы должны подчиняться и ею мерить все, что вы хотите сделать и сказать. Будьте кротким и скромным. Если ваша подруга не хочет видеть вас таким-то, смените курс и плывите под другим ветром или же вовсе не пускайтесь в любовное плаванье. Не было согласия у Зета с Амфионом[123], так как занятия одного не нравились другому. Но Амфион предпочел изменить свое и вернуться к доброй дружбе с братом. Если любимая вами женщина корыстолюбива, то превратитесь в золото[124] и так проникнете в ее лоно. Все поклонники и друзья Аталанты[125] были охотники, потому что ей нравилась охота. Многие женщины, чтобы понравиться своим друзьям-поэтам, сменили корзиночки с вышиванием на перо и книги[126]. И уж нельзя понравиться, противореча склонностям тех, чьего расположения мы ищем. Грустным претит слушать пение[127]. Тот, кто привык ходить шагом, неохотно следует за любителем бега.

Теперь скажите мне, являются ли эти изменения, противоречащие вашей природе, проявлениями подлинного безумия или хотя бы не исключают наличия его? Говорят, что есть много людей, столь сходных по своему характеру, что для влюбленного не составит труда изменить себя ради любимой. Но если эта дружба столь нежна и приятна, то от нее и Безумие будет в полном удовольствии, а тогда в ней будет очень трудно установить равновесие. Ибо, если это истинная любовь, то она велика, яростна и сильнее всех доводов рассудка. И, подобно коню с поводьями на шее, она погружается так глубоко в эту сладостную горечь, что забывает о других частях души, которые пребывают в бездействии; а потом, долгое время спустя, охваченная поздним раскаяньем, свидетельствует тем, кто хочет ей внимать, что была столь же безумна, сколь и другие.

Теперь, если вы не находите безумия в любви с этой стороны, скажите мне, сеньоры[128] и те среди вас, кто знают толк в любви, не признаете ли вы, что Амур стремится к соединению с любимым существом? А ведь это — самое безумное желание в мире, поскольку в этом случае Амур как таковой перестал бы существовать, будучи любимым и любящим, слитыми воедино, что так же невозможно, как если бы породы и явления, столь же индивидуально обособленные друг от друга, могли бы соединиться, не изменив своей формы. Вы можете сослаться на соединение между собой ветвей деревьев, перечислить мне все виды прививок, которые удалось когда-либо изобрести богу садов. Однако вы никогда не найдете двух человек, слившихся воедино. А трехтелых, как Герион[129], — сколько угодно.

Итак, Амур никогда не обходился без общества Безумия, да и никогда не сможет без него обойтись. А если бы он и сумел это сделать, ему бы не следовало этого желать, потому что в конце концов с ним перестали бы считаться. Ибо какой властью, каким блеском он обладал бы, если бы пребывал возле Мудрости? Она бы ему твердила, что не следует любить одного больше, чем другого; или, во всяком случае, этого не показывать, дабы не оскорбить чью-нибудь нравственность; что не следует делать для одного больше, чем для другого. И в конце концов Амур сошел бы на нет или не его разделили бы на столько частей, что он бы захирел.

А уж если ты, Амур, должен обходиться без помощи Безумия, то послушайся доброго совета: не требуй, чтобы тебе вернули глаза. Нужды в них тебе никакой, а повредить тебе они могут сильно. Если бы ты ими во что-нибудь слишком уж всматривался, то сам себе пожелал бы зла.