Сочинения

Человекъ! Ты рожденъ господствовать. Пользуйся этимъ правомъ; но прежде всего сделайся господиномъ своихъ страстей, а потомъ уже управляй безсловесными животными и всеми вещами въ міре. Тебе данъ случай раскрыть свои силы: не обрати же этого въ предлогъ къ небрежности. Всякое управленіе требуетъ напряженныхъ усилій и бдительности; потому–что неизбежно противоборство отъ подчиненыыхъ. Посему–то надлежитъ тебе быть всегда трезвымъ и внимательнымъ ко всему; не делай ничего необдуманно, ничего по страсти, ничего по внушенію грубейшей половины твоего существа (т. е. плоти). — Скажешь: что же мешаетъ мне делать и противное сему? Отъ чего не быть мне недеятельнымъ и безпечнымъ, не жить въ роскоши, не предаваться удовольствіямъ? Пожалуй, ничто не мешаетъ даже валяться въ грязи: однакожъ ты не решишься на это, потому–что знаешь, какъ это низко и какимъ существамъ свойственно. Нетъ; если къ чему–либо увлекаетъ тебя постыдное чувство, удержись отъ того всеми силами; а на что указываетъ умъ, стремись къ тому ревностно. Чувствомъ внушаются иногда и добрыя дела; въ такомъ случае повинуйся ему: но когда это будетъ преступная страсть, спасайся отъ нея всеми мерами. Если будешь следовать внушенію страстей, то скоро потеряешь господство, упадешь духомъ, сделаешься рабомъ, — словомъ, будешь уже не человекъ, а зверь. — Скажешь: но что же делать, когда страсть производитъ насиліе? Не знаю, что ты разумеешь подъ именемъ насилія. Если это обольстительность или сладость страсти; то я не вижу ничего общаго между сими словами: потому–что обольстительность и насиліе суть понятія несходныя и совершенно различныя, и преодолеть такое насиліе весьма легко. Если же ты говоришь о настоящемъ насиліи, которое происходитх отъ долговременной привычки; то и я скажу, что, действительно, это насиліе есть самое опасное изъ всехъ. Привычкою привязываемся мы не только къ тому, что льститъ нашей чувственности, но и къ тому, что не имеетъ въ себе ничего пріятнаго, — привязываемся такъ крепко, что иногда и хотели бы, да уже не можемъ переломить себя. Въ этомъ положеніи иные даже рвутъ на себе волосы, или предаются какимъ–нибудь другимъ, столь–же неуместнымъ и безполезнымъ порывамъ. Но ты самъ же приготовляешь себе и это насиліе: ибо, тогда–какъ можно было бы навыкомъ утвердиться въ добре, ты допустилъ діаволу увлечь тебя въ противную сторону. Когда же такъ уже случилось, нужно сделать насиліе надъ самимъ собою, чтобы переменить свои наклонности, оставить дурныя привычки и пріобресть навыкъ къ добру. Вотъ почему добродетель и кажется намъ и называется иногда тяжелымъ трудомъ, требующимъ чрезвычайнаго напряженія силъ.

Между–темъ, съ другой стороны, кто не знаетъ, что добродетель намъ естественна и всего легче? Что проще, напр., правила: делай добро ближнему, если хочешь, чтобы и онъ сделалъ для тебя то–же въ подобныхъ обстоятельствахъ? Или, кому неизвестно другое правило: чего самъ себе не желаешь, не делай того и другому? Не подтверждаетъ ли сего и природа? Ужели не знаешь, какою любовію и какимъ страхомъ обязанъ ты Богу? А на сихъ двухъ заповедяхъ, сказано, виситъ весь законъ. Еще: умъ нашъ всегда одобряетъ умеренность. А чего же другаго и законъ требуетъ? Итакъ, повинуясь уму, ты будешь повиноваться закону. Не тому–же ли учитъ и опытъ? Не видишь ли, что отъ умеренности всякое существо укрепляется, а отъ неумеренности терпитъ вредъ? Да и что иное добродетель, кахъ не золотая средина или умеренность (μετρον)?