Сочинения

Как писал крупный советский исследователь творчества Федора Глиаки В. Г. Базанов, Глинка всю жизнь пытался создать поэзию «большого государственного содержания». Поэт стремится к воплощению цельного мировоззрения, которое в наибольшей степени способствовало бы деятельной роли России как великой мировой державы во всех областях жизни — морально-нравственной, политической, военной. Этим определяется и своеобразие его стихотворного и прозаического труда, и литературный стиль. Именно поэтому с самого начала он примыкает к сторонникам «старого слога», связанного с именами Ломоносова и Державина и имеющего древнеславянские корни. Не случайны и жанры, в которых пишет молодой Глинка, — оды, переложения псалмов. Но, пожалуй, наиболее яркую страницу поэзии молодого Глинки составляют военно-патриотические стихи, вошедшие в сборник «Подарок русскому солдату». Такие стихотворения, посвященные героям двенадцатого года, как «Партизан Давыдов», «Партизан Сеславин», «Смерть Фигнера», составили целую эпоху, заложили основу всей дальнейшей историко-патриотической лирики. Сам же поэт остался верен этим стихам до конца своих дней, ибо гражданский пафос, служение отечеству, любовь к России и ее народу отчетливо просматриваются и в поэзии последних лет. Но уже и в ранних стихотворениях заметно стремление поэта к проникновению в суть мировых потрясений, к взгляду на мир в «его минуты роковые»:

Горит, горит царей столица... —

пишет поэт о московском пожаре. И на этом же фоне появляется образ Дениса Давыдова как сына разбушевавшейся стихии:

Его постель земля, а лес дремучий — дом...

В этом уже угадывается будущий поэт-философ.

В творчестве Глинки этого периода легко просматривается поэтический стиль русского классицизма (Ломоносов, Державин). Но в конце десятых годов Глинка-поэт уже не вполне чужд в карамзинскому направлению с его мечтательной, элегической настроенностью, тоже имеющей философскую окраску. Постепенно, в особенности во время и после карельской ссылки, поэт все более освобождается от условностей обоих направлений, как бы соединяя их в себе, и вырабатывает свой собственный стиль, соответствующий основным темам, точнее, думам своего философско-поэтического творчества. Поэтика Глинки сближается с поэтикой Шевырева, Тютчева, Вяземского, отчасти Хомякова. Тема взаимоотношения двух потоков времени — космического и исторического — пожалуй, и есть основная тема Федора Глинки. С одной стороны —

В выси миры летят стремглав к мирам...

С другой — потерявший «вещее сердце» человек

Все копит да мерит,
Жадный и скупой,
Ничему не верит
Самодур слепой!
Он рукою машет.
Слыша о судьбах,
И поет в пляшет
На своих гробах...

Чем ближе к концу земной жизни, тем сильнее чувствует поэт неразрешимые рассудком противоречия, грозящие гибелью всему живому. Всю жизнь Глинка внимательно следил за состоянием естественных наук, развитием техники. Бурное развитие их в будущем предвидел он еще в молодости. Но уже в «Письмах русского офицера» он прямо указывал, что при условии погони за голой прибылью успехи техники и науки чреваты гибелью природы и самого человека. Но есть причина, считал он, я еще более глубокая — разлад между умом и сердцем: первое входит в сердце и выходит из него; второе — всеми нитями связано с умом. Это приводит к тому, что поэт называет «двойной жизнью»:

Как стебель скошенной травы.
Без рук, без ног, без головы,
Лежу я часто, распростертый,
В каком-то дивной забытье,
И онемело все во мне.
Но мне легко: как будто стертый
С лица земли, я, полумертвый.
Двойною жизнию живу...
...Я, из железной клетки время
Исторгшись, высоко востек,
И мне равны: и миг и век!
Чудна Вселенная громада!
Безбрежна бездна бытия —
И вот — как точка, как монада
В безбрежность уплываю я...

Но уход «в безбрежность», в неживую, безликую безбрежность — все же не выход. Выходом может быть только обращение — через сердце — лицом к лицу... Каков же путь к этому? Глинка считает — в подчинении ума сердцу.

Если хочешь жать легко
И быть к небу близко,
Держа сердце высоко,
А голову низко.

Это не означает принижение ума, но, напротив, обретение им нового качества — возвышение его до сердца, внутренний труд души.