Сочинения Иосифа Бродского. Том VII

Публий (запальчиво). А зачем тогда записывают! (Тыча пальцем в потолок и в стороны.) Пленку переводят. Электричество.

Туллий (миролюбиво). Может, и не записывают. Может, просто транслируют. Помочь?

Публий (вздрагивает и — нерешительно). Ладно, возьми ее слева. Я справа, а ты слева. Если не брезгуешь.

Туллий. Да чего там! Справа и возьму. Даже хорошо что квадратная. Многосторонняя. Переносить удобнее.

Публий. Тем и жальче (кряхтя) выбрасывать. Потому что многосторонняя.

Туллий. Ну да, воображение разыгрывается. Варианты... Задняя стенка вон совсем нетронутая. Не то что если круглая.

Перетаскивают тумбочку к мусоропроводу.

Публий. Круглое тоже ничего. Колонну напоминает. Тело вообще. И капители эти как локоны. Если долго смотришь, особенно. Я когда молодой был, у меня на колонну вставал.

Туллий. А теперь, значит, на квадратное.

Публий. Интересно, что раньше было: квадратное или же круглое. То есть что естественней: круглое или квадратное.

Туллий. И то, и другое, Публий, искусственное.

Публий (останавливается как вкопанный). Тогда — что же было вначале? Треугольник, что ли? Или — этот — как его — ромб?

Туллий. Вначале, Публий, сам знаешь, было слово. И оно же будет в конце. Если, конечно, успеешь произнести.

Публий. В конце будет нечто квадратное. Во всяком случае, четырехугольное.

Туллий. Если, конечно, не кремируют. Урны — они тоже разные бывают.

Публий. От претора зависит... Возьми ее слева.

Туллий. Тут?

Публий. Ага. Осторожно руку.

Поднимают тумбочку и засовывают ее в отверстие мусоропровода.

Туллий (кряхтя). Э-э-х...

Публий (кряхтя). Э-э-э-х...

Туллий. Пошла-поехала...

Публий. Голубушка...

Туллий. С глаз долой, из сердца вон...

Тумбочка исчезает.

Публий (продолжая смотреть в отверстие мусоропровода). Это я уже слышал.

Туллий. Не расстраивайся.

Публий. И это тоже.

Туллий. Считай, что ты столкнул ее за борт. И что мы на корабле.

Публий (кричит, затыкая себе уши). Заткниииись! (Опомнившись.) Я уже это слышал. В прошлом году. Или в позапрошлом. Не помню. Не важно. Не в словах дело: от голоса устаешь! От твоего — и от своего тоже. Я иногда уже твой от своего отличить не могу. Как в браке, но хуже... Годы все-таки...

Туллий. Ну да. И отсюда — эрекция... Ладно... Руки пойти помыть... Тебе бы тоже не мешало...

Публий (затыкает уши).

Пауза. Туллий уходит в ванную, моет — шум падающей воды — руки, возвращается и возобновляет прерванное чтение. Публий некоторое время смотрит в окно, оставляя заткнутыми уши; поворачивается и возвращается в свой альков. Садится на край постели и долго смотрит на то место, где стояла тумбочка. Проводит пальцем по полу и подносит палец к глазам: пыль. Чертит что-то снова пальцем по полу. Смотрит. Потом стирает ногой начертанное. Подносит палец к лицу: пыль. Встает, крякнув. Идет к умывальнику и споласкивает руки. Долго их вытирает. Подходит к клетке с канарейкой. Открывает дверцу. Канарейка не вылетает. Захлопывает дверцу, потом открывает снова. Поворачивается и отходит к весам. Встает на весы и взвешивается. Весьма тщательно. Скидывает тогу и взвешивается опять. Надевает тогу, сходит с весов, возвращается в свой альков. Садится и записывает результаты взвешивания.

Тога-то, Туллий, знаешь, все полкило потянет...

Туллий. М-м-м-м. (Продолжает читать.)

Публий. ...четыреста сорок грамм, если быть точным. Байка потому что. Хотя — если вдуматься — к чему здесь тога? Температура постоянная. Компьютеры все-таки. Что называется, нормальная: на десять градусов ниже тела. О гостях тут и речи нет. Даже о надзирателях... Сами в гости тоже не ходим... Излишество. Только вес замерять точно мешает. Туллий!

Туллий. Ну чего?

Публий. На кой нам тоги? Проку же от них никакого. Только между ног путается.

Туллий. Так ты на статую больше похож. В Риме все тогу носят. Смотри инструкцию. Буква О: Одежда. Тога и сандалии.

Публий. Так то в Риме. Там погода меняется. Посторонние все время, прохожие. Бабы. А тут все свои. Ты да я то есть.

Туллий. Так ты на статую больше похож, говорю. Особенно, если голову отрубить. Или руки. Чтоб тумбочку не портил.

Публий. Я и без тоги похож. (Распахивает тогу.) А?

Туллий. Перестань, ты не в лупанарии... В тоге что главное? Складки. Так сказать, мир в себе. Живет своей жизнью. Никакого отношения к реальности. Включая тогоносителя. Не тога для человека, а человек для тоги.

Публий. Ничего не понимаю. Идеализм какой-то.

Туллий. Не идеализм, а абсолютизм. Абсолютизм мысли, понял? В этом — суть Рима. Все доводить до логического конца — и дальше. Иначе — варварство.

Публий (кричит). Да как ее доводить?! Чем?! Куда?! И при чем тут тога? Складки! Их разнообразие! Мир в себе! Это же просто одежда. На букву «О». Не тога, говоришь, для человека, а человек для тоги, да? А вот скину я ее (срывает с себя тогу) — и что теперь? Тряпка — тряпкой.

Туллий (задумчиво). Похоже на остановившееся море.

Публий (опешив). Ну даешь!.. Зачитался.

Над мусоропроводом зажигается лампочка. Туллий поднимается с лежанки и направляется к мусоропроводу. На ходу, черед плечо, Публию: