Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3

Большинство писателей, счастливо избежавших советского прокрустова ложа, бежавших за границу, пишут теперь в эмиграции. На смену им уже пришло два новых поколения молодых писателей, выступивших уже в эмигрантской печати. Это те, кто прошел гражданскую войну и эвакуировался вместе с добровольческими войсками, и те, кто попал в зарубежье «с папой и мамой». Они не стеснены ничем, они могут писать о чем им заблагорассудится. У них есть только один закон, закон всякой живой литературы: - отраженье сегодняшнего исторического дня своего народа. Раз народ их сейчас проходит величайший исторический кризис, раз создававшаяся им веками культура подвергается искусу - они не могут не ответить на все трагические вопросы, вставшие перед Россией. Тем более что силы, раздирающие надвое Россию, делят на те же враждебные лагеря весь мир; тем более что судьба наша глубоко символична для исторического момента всего человечества. Кому же, как не этим писателям в эмигрантской свободе, ответить на всё, на что не свободны ответить их подсоветские собратья? В конце концов, это их прямой долг перед всей настоящей Россией. Эта эпохальная, героическая задача, павшая на плечи малочисленной зарубежной, именно эмигрантской (идеологически противопоставившей себя тому, что в сов. России) литературы, и есть сегодняшний день русской литературы. И, приняв русскую литературу, мы не можем не оказаться в этом дне.

Не всё в этом дне идеально благополучно. Издавая свой «Якорь», Адамович назвал его антологией «русской зарубежной поэзии». Вот эта тенденция «зарубежной» литературы показывает, что есть за рубежами СССР люди с беженской психологией. Часто беженской не только из России, но и из современности, как говорится - «из жизни». Столица эмигрантской русской литературы, Париж, в значительной степени больна этой усталостью, отказом бороться и думать, разочарованием, духовным цинизмом, утратой чувства времени и места. Борьба с этими настроениями - второй, внутренний фронт русской современной литературы.

Вот в чем и чем не может не жить каждый современный поэт и писатель, пишущий по-русски. Слова в художественном языке сравнивают с кирпичами, из которых строится здание. Представьте себе это здание русской литературы, еще недостроенное, окруженное лесами, кое-где разрушенное землетрясением. Все, кто несут на его леса свои кирпичи, казалось, должны были бы стать строителями. Но вот одни решили вдруг, что весь замысел здания был неверный, и захотели наскоро построить совсем другое здание, использовав начатое только как пристройку; другие же застыдились своего рабочего вида, неприличного в гостиной, решили, что всё равно ничего не выйдет, что кладка кирпичей вроде игры в кубики; решив так, бросили работу, сошли с лесов. Но остались верные, которые упорно продолжают начатое в веках дело. Теперь вопрос: с кем же из этих трех мы сейчас? Не с большевиками же, строящими литературу социалистическую, интернациональную, потому что литература, которой мы верны, - русская; и не с отступившими, отчаявшимися, потому что исключивших себя из жизни жизнь отвергает, а мы живые и хотим живыми остаться. Да, мы с третьими, с теми, кто упорно строит будущее из материала нашей общей трагической и героической жизни. Словом, мы с эмигрантской литературой.

Газета РОМ’а (Варшава), 1936, №1, 15 декабря, стр.3.

Навья трапеза

Вот, в светлице стол накрыт
       Белой пеленою,
И на том столе стоит
       Зеркало с свечою:
Два прибора на столе...[443]