Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2

 Я русский, люблю Россию и поэтому невольно идеализирую свой народ. Быть может, в своей брошюре я переоцениваю силу его духа. Но настоящий переломный момент в жизни русского народа дает повод ожидать от его внутренних качеств небывалого расцвета.

 Брошюру свою я писал исключительно с целью познакомить простой народ Карпатской Руси с духовной рус<ской> культурой, о которой он не имеет ни малейшего понятия, но, кажется, униатское духовенство брошюры испугалось и в народ ее не пустит. Хорошо будет, если хоть одно семя упадет на добрую почву – на большее трудно рассчитывать.

 Спешу сообщить Вам о своем желании принять участие в подписке на Вашу книгу «Толстой, Ленин, Ганди»^[203]. Кроме меня из Острога подписываются (через меня) еще семь человек, так что Вы можете выслать мне 8 экземпляров книги. К затронутой Вами теме – современной и значительной проявляется большой интерес. Сообщите, в каком размере и по какому адресу выслать стоимость посылки^[204].

 Простите, что я не сейчас же отвечаю Вам, но моя служба отнимает у меня всё мое время и силы, а это, в соединении с безнадежностью выехать отсюда в условия более благоприятные для моей внутренней жизни и работы, влияет на меня угнетающе и я часто не умею побороть отчаянье. Сердечно благодарю Вас за Ваше внимание ко мне – оно придает мне силы.

Искренно уважающий Вас

      Лев Гомолицкий.

17. Гомолицкий – Булгакову

                                                                          6.IX.1930 г.

   Уважаемый и дорогой

      Валентин Федорович!

 Прежде всего позвольте сердечно поблагодарить Вас за полученный экземпляр Вашей книги с надписью для меня. 8 книг Ваших я получил и на следующий же день по получении их выслал Вам почтовым переводом 48 кр<он> ч<ехословацких>.

 Книгу Вашу я считаю очень своевременной, полезной и необходимой. Нравственный долг каждого человека, достойного своего человеческого звания, как можно чаще и во всех областях жизни напоминать о духовных ценностях, о том, что кроме обычных средств разрешения конфликтов, средств, построенных на насилии и взаимном недоверии и обмане, существует одно истинное и вечное средство, в стремлении к которому и должно состоять движение вперед человечества, – это умиротворяющая и всё разрешающая сила любви.

 Вы поставили перед собою задачу «выдвинуть самую проблему, подготовить и расчистить место для нее в сознании читателя»^[205]. Но допустим, что человечество уже готово к принятию этой «проблемы» с полным сознанием ее важности. Что делать, как воплотить в действии в повседневной жизни человечеству эту свою новую веру? Нельзя требовать от заурядных единиц, составляющих человеческую массу, разрешения и систематизации таких сложных и новых вопросов. А между тем эту работу для человечества необходимо кому-то произвести. Ни Толстой, ни Ганди не дают никакой законченной госуд<арственной> системы, построенной на началах любви. У Толстого – принцип; у Ганди – намерение, первый, не совсем удачный опыт (удачным он и не м<ожет> б<ыть>, сколько бы мы ни ждали его окончания, так как Ганди не обладает законченным и ясным миросозерцанием). «Учение без намерения – потерянный труд, а намерение без учения – опасно»^[206]. Мне кажется, теперь необходимо дать систематизацию и критику всех теорий и попыток в этом направлении, когда-либо существовавших в человечестве. Такая работа была бы серьезным шагом, могущим иметь большое влияние, дать крупный толчек человеческой мысли и даже, м<ожет> б<ыть>, произвести переворот в современной социальной жизни.

 Для примера возьму учение о государстве Конфуция. В нем заключено, собственно, всё то, что впоследствии истолковано в учениях и жизни Толстого и Ганди.

 «Доброе и разумное начало – фундамент, на котором строится жизнь». Толкование Тсенг-Тcеу 10/5^[207]. «Учитель сказал: пусть только в государстве будут мудрые (в смысле совершенные) люди, тогда и управление государством может процветать; а без мудрых (совершенных) людей управление государством и сводится на нет». Тсеу-Ссе 20/2^[208]. И если «мудрые» не должны уклоняться от управления страною, то тем более – управители должны быть «мудрецами». Путь самоусовершенствования управителя Конфуций видит в развитии 3-х свойств человека: знанья, чистоты и нравственной силы, помощию же в обязанностях его служит одно – любовь (Тсеу-Ссе 20/8)^[209].

 Далее следует целая стройно развитая система государства, в основу которой положено главное правило Конфуцианской морали: «Владеть собою настолько, чтобы уважать других, как самого себя, и поступать с ними так, как мы желаем, чтобы с нами поступали»^[210].

 О смертной казни Конфуций, между прочим, говорил: «Государь! Зачем вы вообще прибегаете к смертному наказанию? Пусть все ваши даже сокровенные желания будут направлены на добро, и тогда ваш народ будет добрым»^[211]. О суде –: «Злым и лукавым не следует позволять высказывать своих лживых обвинений и вникать в их греховные намерения. Поступая таким образом, достигнут того, что дурные желания людей не будут проявляться». Тсенг Тcеу 4/1^[212]. И т.д.