Сочинения русского периода. Стихотворения и поэмы. Том 1

В раю

...В сад сно-ви/денья молчащий

Крылатый ветвь души несет,
хтонические ропщут чащи,
воздушный воздыхает свод.
Аллегорические дива
грядут, преобразуя ум;
их одеяния счастливый,
блаженный источают шум.
Математическою славой,
по предначертанным кругам,
ведут налево и направо
следы их к мысленным брегам,
где, опершись в венках о лиры,
в задумчивости возлежат
былой гармонии кумиры
и кормят вечности орлят⁵¹⁹.

Описание райского сада представляет собой здесь размышление о сущности поэзии, о всемогуществе ее, охватывающем и «хтонические чащи» (контрастирующие с «садом сно-виденья»), и небо – «воздушный свод». «Воздыхает» употреблено здесь не только для «высокого» стиля, но и для «псевдо-этимологического» или даже «тавтологического» обыгрывания «воздуха» и «свода». Загадкой является опущенное существительное при эпитете «крылатый» – ангел? орел? (ср. орлят в концовке) или, может быть, Зевс? Во всяком случае, «ветвь души», конечно, появляется как родственная этому «молчащему» саду. Второй катрен молчанию сада противопоставляет «счастливый, блаженный» шум, источаемый «одеяниями» аллегорических див. Под последними, видимо, подразумеваются музы; то, что они именуются «аллегорическими», обусловлено размышлениями о поэтике «притч», в которых Гомолицкий в тот момент искал сущность поэзии. В результате прихода таких существ наступает «преобразование ума». Их движение (их «следы») направляет к «мысленным брегам» с «математической» непреложностью, по предустановленной траектории («по предначертанным кругам»). Выражение «мысленные брега» оставляет вопрос открытым, воображаемы ли эти брега (или реальны), или понимать это надо как «брега мысли», коих достигаешь после плавания в море непонимания. На этих брегах (последний катрен) блаженствуют «кумиры былой гармонии». Не трудно объяснить, почему они находятся «в задумчивости», – ведь брега представлены «мысленными» и связанными с преобразующими ум» действиями «аллегорических див». «Кумиры гармонии» – конечно, поэты, ее любимцы. Аттестация гармонии как «былой» содержит, вероятно, намек на «золотой», ушедший в далекое прошлое, век в противопоставлении текущему, «дисгармоничному», и хронологический контраст усугублен адресацией к «вечности орлятам», где «орлята» (пестуемые потомки) оживляют и сему «молодости», сему «будущего» (уже промелькнувшую в глаголе «грядут»). В таком понимании текста, соединяющего в себе аллегорию и умышленно «наивный» взгляд, «райский сад» является как венец, вознаграждение жизни поэта. «Ветвь души» оборачивается «венком» «опершихся на лиры».

Произведение выглядело необычным и в силу того, что включало в себя научные термины, обычно непримлемые в лирических текстах (хтонические, аллегорические, математические). Обращает на себя внимание также «диссонанс» между метрической структурой начального стиха (хориямб – поскольку ударение в слове «виденье» поставлено на первый слог) и чисто ямбическим метром остального текста. Можно предположить, что этот маневр призван был составить «аккомпанемент» к амбивалентному значению упоминания «былой гармонии».

«В саду» было последним стихотворным произведением Гомолицкого, появившемся в Мече. Оно было (без названия) включено в вышедший вскоре литографированный сборник Притчи. Это «самодельное» издание – последнее в «русский период» Гомолицкого – компенсировало неудачу плана выпустить сводный том, который отразил бы работу последних пяти лет. О замысле такого тома он писал Бему в апреле 1938 г.:

Есть у меня одна безумная идея. Очень мне хочется издать свою первую «настоящую» книжечку, в которую вошли бы: в переработанном виде Варшава, средняя «сюжетная часть» Эмигрантской поэмы, Сотом вечности, потом оды (напечатанная и новая, неопубликованная, с темою «Державин – ода Бог») и цикл Притчи. Денег пока на это нет, но об этом я как-то и не думаю. Меня занимает вопрос принципиальный, можно ли вновь включать в сборник недавно напечатанное, перерабатывать только что выпущенное – не надо ли с этим ждать годы. Меж тем это результаты 5 лет, какой-то завершившийся период, и первая – книжка, ибо до сих пор ведь были бедные брошюры, в ничтожном количестве выходившие.