Сочинения русского периода. Стихотворения и поэмы. Том 1

Шумят в лесу маховики дубов.
Ревет пропеллер ветра над трубою;
несется ветер мимо вдоль домов,
хлеща по окнам пыльною полою.

Дом, сотрясаясь, пляшет и гудит.

В саду скрежещут ветки и заборы.
И кто-то ставни извне теребит
и потрясает, пробует запоры.

Трепещет время в маленьких часах.

Трепещет сердце у меня в руках.

По комнате широкими кругами

порхает тьма, и беспричинный страх,
как прах, встает под черными крылами.
И со стола под взмахом темноты
шурша слетают белые листы,
покрытые моими письменами.

Меня в немых объятьях держит сон

и душит страшной и правдивой грезой,
и сквозь нее я слышу, как угрозой
ночь вырывает мой тревожный стон.

Под душною и липкой простынею

я слышу – камни города толпой
со всех сторон идут, растут стеною
и падают на дом дрожащий мой.

И вижу я, придавленный камнями, –

из мира вольного над черными полями
летит вдоль звезд на крыльях почтальон,
земное счастье разнося по свету;
он машет палкой мне, что писем нету,
и пролетает, прерывая сон.

178

Недоуменье первое любви –
все эти жала, лепет бредовой.
Ты все узнал, велевший мне: живи

, все победил, творец крылатый мой.

Но я – тяжел от плоти и бескрыл,

я одинок в тоске своей и слеп.
Я ничего, познав, не победил,
и мне постыл насущный горький хлеб.

Над ропщущей ворчливою плитой,

во тьме растущих из души ночей –
напрасно Ты склонялся надо мной,
для всех живых единый и ничей.

Ты знал, мечта о смерти и покой

уже, как тени, надо мной растут –
касаясь тела на груди рукой,
Ты ощущал их вечный холод тут.

Ты молча знал, немая тишина

и неизменный мерный шаг минут
меня с ночного тлеющего дна
в иную ночь – беззвездную зовут.

Ты грустно знал, растаял в пыль и дым

ком первобытный глины и любви.
И надо мной тяжелым и слепым
Ты повторить уже не смел: живи.

179

Ворча, раздавит лапою тяжелой
чудовище автобуса тупое –
на камнях, сморщенных его ленивым брюхом...

Так кончится что было душной школой...

по классам жизни заточенным слухом,
не помнящим мучительно иное.

Лишь каменные тихие святые

и голуби, слетающие к ним,
да вот еще любви комочек снежный
напрасно длят часы мои пустые.

Но будет прав мой тесный, неизбежный

последний час – гудок, бензинный дым,
сухой асфальт и... кто-то нежный-нежный.

180