Сочинения в 3 томах. Том 2. Диктатор

Я сидел у Пеано, когда вошел Гамов. Мы рассматривали картины нападения на мирные города. Это были съемки кортезов, Аментола показывал, как кортезы мстят за позор поражения. И мы увидели, как неповоротливые машины тяжело отрываются от грунта, как уже в воздухе выстраиваются в треугольники и равносторонние углы и - не встречая сопротивления - летят, летят, летят на несколько городков, приговоренных к казни… На экране бежали обезумевшие женщины, пронзительные детские голоса заглушал гул водолетных дюз, и все поглощало пламя, и надо всем вздымалась горячая, удушающая пыль - мы в отдалении от места казни ощущали эту огненную пыль ноздрями и глоткой.

- Пеано, покажите, что там теперь, - хрипло проговорил Гамов. Он побледнел, по лбу и щекам струились тонкие ручейки пота - он физически задыхался от пыли, бушевавшей на экране.

- Наше стерео, сегодняшнее утро, - хмуро сказал Пеано.

На экране догорали зажженные ночью дома. Водометные машины заливали пылающие улицы. За ними уже не было жара, только мертвые, исходящие синим паром строения. Раненых вносили в санитарные машины, одна за другой они уходили в другие города. Трупы рядами укладывали на площади - окровавленные, обожженные тела, кто без рук, кто без ног, кто с изуродованным лицом… Но всего страшней мне увиделась девочка лет восьми, ее положили на спину, отдельно ото всех. Она не была изуродована, даже не обгорела, ни одно пятнышко крови не загрязняло ее светлого, празднично нарядного платья… Она казалась только спящей, но судорога взметнула ее ручонки вверх, она простирала их к небу, она молила о пощаде, она защищалась этими слабыми ручками от гибели, грянувшей с неба… Гамов скорчился рядом со мной, что-то шептал. По лицу его текли слезы. Он не стирал их.

- Семипалов, Пеано, это нельзя простить! - простонал он.

Я знал, что он воззовет ко мне и к Пеано о мщении. И ничего я так в жизни не жаждал, как мщения! Вечно будет в моей памяти эта девчонка простирать к небу окостеневшие ручки, вечно будет молить о пощаде, вечно будет умирать от внезапного ужаса, вечно, вечно не будет ей спасения, которое она так страстно, так беспомощно призывает!.. Это нельзя было оставить безнаказанным!

- Мы не простим, - мрачным эхом отозвался Пеано. - Напасть на водолетные базы кортезов и превратить их в груды камней и облака пепла!

- Нет! - сказал я. - Вы путаете военную операцию с актом справедливого мщения, Пеано. Нужно нанести удар не по военным базам, а по душе народа!

План мой был прост и жесток. Мы нападаем на водолетные базы врага, но не для их уничтожения, а для захвата водолетчиков. Гонсалес приговаривает пленных водолетчиков к смертной казни за террор против мирного населения. И не к простой казни - на плахе, в тюремных подвалах, расстрелам у стен зданий разрушенных ими городов. Они будут сброшены с водолетов - пусть кровь их зальет траву, деревья и камни!

- Принимается! Сбросим пленных водолетчиков на города, которые они разрушали. Заслуженная кара!

- Нет, Пеано, тысячу раз - нет! Казнь заслуженная, но она мала. Нужно впечатление ужасней. Наши водолеты должны прилететь в Кортезию и сбросить там осужденных на казнь. Пусть убийцы детей и женщин рушатся на головы своих близких, на собственные дома, пусть их кровь, брызги их тел, их раздробленные кости падут на головы тех, кто их посылал на преступления!

Возбужденный Пеано на глазах остывал. Прирожденный военный, он мыслил естественными военными категориями, а надо было выйти за их пределы. Я уже стал настоящим учеником Гамова - самостоятельно выискивал неклассические решения.

- Семипалов, кортезы не допустят ни одного нашего водолета до своих границ! Они навалятся на каждую нашу машину десятками своих машин еще на подлете - и все, кого мы приговорили казнить, рухнут в океан, а с ними заодно погибнут и наши пилоты.

Гамов молча смотрел на меня, он догадывался, что я придумал что-то необычайное.

- Пеано, кортезы допустят наши водолеты к своим городам! В каждый водолет, куда усадим десяток осужденных на казнь, мы поместим еще два-три десятка пленных кортезов, не приговоренных к гибели. И постараемся, чтобы эти кортезы были хорошо известны, опубликуем их фамилии, передадим их фотографии. И объявим, что в случае благополучного возвращения наших водолетов всех заложников немедленно отпустят на свободу.

- Полностью принимаю ваш план, Семипалов! - воскликнул Гамов.

Пеано - он все же еще колебался - я сказал:

- А если генералы кортезов не посчитаются ни с чем и начнут сбивать на подлете все наши водолеты, то погибнут и заложники, которым обещано освобождение. Это будет террор против своих, Пеано. Вряд ли Аментола разрешит такие акции. Вспомните, что говорил Вудворт о психологии своего народа.

- Готовлю захват водолетных баз кортезов, - сказал Пеано.

11