Сочинения в 3 томах. Том 2: Земля Санникова. Рудник "Убогий". Тепловая шахта

Тем не менее, когда пробило полночь, эксперты стали прощаться; при этом Борку удалось в прихожей шепнуть Марине Львовне несколько слов, заставивших ее покраснеть и обещать что-то назавтра.

После ухода экспертов Кузьмин сделал подробный доклад о своем визите в лабораторию. Конец рассказа несколько умерил радость заговорщиков; их проделка чуть не раскрылась, и в успехе еще нельзя было быть уверенным.

— Окно после вас ведь осталось не закрытым на задвижку! — всполошился Михаил Петрович. — Легко может статься, что Матвей уже обнаружил или обнаружит завтра утром, что кто-то лазил в лабораторию. При малейшем подозрении эти проклятые эксперты выкинут пробы и наберут новые или просто разругаются с нами и уедут.

— Господа, нужно кому-нибудь из вас, всего лучше Михаилу Петровичу, который на правах химика часто захаживает в лабораторию, посетить ее завтра утром пораньше, сейчас же после прихода Фернера, и незаметно задвинуть хоть один засов этого окна или, наоборот, под каким-нибудь предлогом раскрыть окно.

Это предложение Марины Львовны встретило общую поддержку и одобрение.

— Ну и жена у меня, настоящий министр! — воскликнул Пузиков. — Через какое окно вы вылезли, Григорий Ефимович?

— Через одно из тех, которые выходят к фабрике, но какое именно — не помню; кажется, левое.

— Н у, так вот: я пойду в лабораторию, а вы будете прогуливаться вблизи нее, и я открою окно, чтобы дать вам поручение.

Заговорщики разошлись по домам, несколько успокоенные мыслью, что Матвей, наверное, осмотрел и закрыл все окна раньше, чем уйти с Катей, и поэтому не станет проверять их ни вечером, ни утром, так что Михаил Петрович успеет замести следы.

Но для Марины Львовны ее именины кончились слезами. Когда она раздевалась, чтобы лечь спать, ее муж, возбужденный происшествиями этого дня и выпитым вином, начал приставать к ней со своими ласками. Она отказала ему очень нелюбезно, а он разозлился.

— Я должен тебе заметить, — кричал он, — что ты слишком много позволяешь этому Борку. Он все время около тебя, беспрерывно целует ручки, а в прихожей сказал тебе что-то такое, от чего ты вспыхнула. Что это все значит?

— Ты, кажется, забыл наше условие, заключенное перед приездом экспертов, что должен быть мужем глухим и слепым, пока они здесь, во-первых, а во-вторых, оставь меня в покое с своими нотациями. Я помогаю им, как могу, хорошо продать рудник, а они вместо благодарности следят за моим флиртом и высказывают гнусные подозрения!

И Марина Львовна залилась слезами.

— Кто подал вам идею напустить Катю на Матвея? — проговорила она, всхлипывая. — Если бы не мой совет — не попасть бы Кузьмину в лабораторию к пробам, и ничего бы вы не достигли.

Михаил Петрович должен был прикусить язык и извиниться за свои слова. Он обещал жене не обращать внимания на ее флирт с Борком.

XIII

На следующее утро Кузьмин уже часов в семь прошел мимо лаборатории по переулку, стараясь разглядеть через окно, что делается внутри. Но все было тихо, окна заперты. Матвей, очевидно, еще спал.

«Должно быть, баловался с Катей до полночи, а теперь дрыхнет, — подумал маркшейдер. — Напрасно я вчера поторопился удрать и не перетряс остальных мешочков».

Кузьмин, вернувшись домой, уселся пить чай, рассеянно просмотрел пришедшую накануне почту и все словно чего-то ждал, при каждом шуме на улице вздрагивал и бросался к окну.

— Черт бы побрал всех экспертов! — ворчал он. — Вот до чего изнервничался с этими тревогами и приключениями! И дернуло же меня согласиться на просьбы Василия Михайловича и Михаила Петровича! Пусть бы они сами и забои солили, и в мешки подсыпали, а мое дело — сторона. Ни тепло, ни холодно от продажи рудника мне не будет.

Но дома ему не сиделось, а на рудник нельзя было уйти, потому что было условлено, что после восьми часов он пройдет мимо лаборатории, чтобы химик мог окликнуть его через злополучное окно. Он пошел к больнице, откуда была видна лаборатория, и сел на крыльце, словно в ожидании открытия приемного покоя; из-за взятой для отвода глаз газеты Кузьмин следил за тем, что делается на улице. Вскоре он увидел, что все три эксперта вышли из дома управляющего, но на площади разделились, в лабораторию пошел только Фернер, а другие двое направились на фабрику. Немного позже из-за угла появился Пузиков и вошел в лабораторию. Кузьмин вскочил и поспешил вслед за ним, но только в переулок. Когда он поравнялся с окнами лаборатории, одно из них открылось, из него высунулся Михаил Петрович и закричал:

— Вы на фабрику идете, Григорий Ефимович? Скажите, пожалуйста, Якову Григорьевичу, что я сейчас приду туда.

«Слава богу, последний след заметен», — успокоился Кузьмин и, обогнув фабрику, пошел домой.