Сочинения в 3 томах. Том 2: Земля Санникова. Рудник "Убогий". Тепловая шахта

Атмосфера была наполнена подозрительностью и сделалась напряженной. Отношения между экспертами и хозяевами стали натянутыми, трапезы у Репикова проходили часто в тягостном молчании и оканчивались быстрее, чем прежде.

Марине Львовне со дня своих именин никак не удавалось увидеть Борка; все утра он проводил в лаборатории, а с обеда до позднего вечера просиживал с Грошевым у себя в комнате над старыми книгами, планами и журналами; они старались восстановить всю картину прежней разработки, когда шло богатое золото, чтобы проследить шаг за шагом обеднение жилы в глубину и подкрепить этим свои выводы, основанные на пробах.

Марина Львовна приходила в отчаяние от того, что не встречалась с Борком. Она видела и чувствовала, что дела идут очень неважно, ей хотелось узнать многое, а англичанин как будто перестал интересоваться ею и совершенно ускользал от ее влияния.

Марина Львовна, наконец, не выдержала, подстерегла Борка на площади, когда он возвращался из лаборатории обедать, и сказала, что ей очень нужно говорить с ним. Англичанин предложил ей встретиться после обеда в лесу.

День был тихий, ясный и теплый, но не знойный. Марина Львовна перешла через речку по мостику, который вел к химическому заводу, устроенному для переработки илов и эфелей. Но завод уже несколько лет бездействовал, потому что владелец находил, что извлечение золота из отбросов бедной руды не окупается.

Обогнув завод, Марина Львовна пошла по тропинке, извивавшейся среди мелкого березняка. Борк, шедший к этому же месту по другой дороге, уже издали заметил на зеленом фоне леса светлое пальто и красный зонтик молодой женщины.

— Здравствуйте еще раз, — сказал он, целуя ручку Марины Львовны.

— Кажется, дела идут у нас неважно? — спросила Пузикова, взяв англичанина под руку и направляясь по тропинке в глубь леса.

— Напротив! Наша работа подвигается успешно и на днях будет кончена.

— Да нет, не ваши дела, а вопрос о продаже рудника.

— Это всецело зависит от компании, командировавшей нас.

— Но ваш отзыв о руднике будет иметь решающее значение. Полноте играть словами, Яков Григорьевич! Я слышала, что анализы вашего Фернера показали бедность нашей жилы.

— Кто это вам сказал? Мы по правилу не рассказываем о результатах наших проб.

— Кто бы ни сказал, не все ли равно! Дело в том, что результаты неважные, не отрицайте. Да и все поведение господ экспертов за последние дни показывает, что дело неладно. Грошев так тот прямо волком смотрит, у Фернера физиономия, точно в уксусе вымоченная, а вы... почему вы избегаете встреч со мной... после всего, что было между нами?

Марина Львовна взглянула на своего спутника глазами, в которых блестели слезы.

Борк, смущенный, начал оправдываться обилием работы и постоянным присутствием Грошева.

— Это не совсем так! Каждое утро Грошев уезжал на рудник, и вы оставались одни, могли бы урвать час-другой от лаборатории. Между тем вы ни разу не сделали даже попытки вызвать меня, встретиться где-нибудь. Что же, поиграли, насладились мной — и довольно?

— Поверьте, милая Марина Львовна, мне очень совестно, но приходится просить вас о большом одолжении.

— А именно, Яков Григорьевич?

— Я прошу вас освободить меня от честного слова, которое я дал вам в белом зале.

— То есть как это, милостивый государь! — воскликнула Пузикова прерывающимся голосом и, остановившись, вынула руку из-под локтя своего спутника и отступила на шаг в сторону. — Разве честное слово дают, чтобы затем взять его назад? Ведь я же не могу взять, в свою очередь, обратно то, что дала вам!

— Вот потому-то я и прошу вас о большом одолжении! А причина та, что я не могу, даже со всякими натяжками и поблажками, дать хороший отзыв о вашем руднике. Если я его дам — я потеряю свою репутацию добросовестного эксперта.

— А того, что я пожертвовала вам своей репутацией порядочной женщины, вы не принимаете во внимание?

Лицо Марины Львовны пылало, брови сдвинулись, и глаза гневно сверкали; она была удивительно хороша в этот момент, и Борк, несмотря на свое смущение, не мог не заметить этого.

— Поверьте, дорогая Марина Львовна, сознание вашей доброты меня очень тяготит. Но я не вижу другого выхода из создавшегося положения. Если я дам ложный отзыв, об этом узнают все; ведь Грошев и Фернер прочитают его, и моя репутация погибла. Если я дам правильный отзыв, я сохраню свою репутацию, но обману вас, и вы будете иметь право называть меня подлецом. К счастью, о вашем... вашем увлечении мной не знает никто, кроме нас обоих, и ваша репутация нисколько не пострадает...

— Вы так думаете? — прервала его Пузикова насмешливо. — Ну, так я вам скажу, что вы очень наивны. В этом поганом гнезде ничего нельзя скрыть, и наши отношения не остались тайной для многих. В белом зале я потеряла ленточку из рубашки, и вы сами нашли ее в кармане Грошева. В тот раз, когда я пришла к вам, меня дважды видела Лидия Николаевна, один раз через окно в вашей комнате, потом в сенях, когда я уходила. Вы думаете, она не станет сплетничать? А ваше постоянное ухаживание за мной с первого же дня разве не было видно всем?

Борк молчал, смущенный.