Сочинения в четырех томах. Том 3

На асфальте лежал Берт. Мертвый. Плиты мостовой вокруг него были усеяны сверкающими бутылочными осколками, и острый запах алкоголя смешивался с вонью выхлопных газов.

— Он упал, упал! — Женщина была на грани истерики и кричала не умолкая. — Выпал из окна, я видела! Вон оттуда. Упал!

— Бог мой! — повторил Люк-Джон несколько раз подряд. Похоже, событие действительно потрясло его.

Дерри выложил на стол груду газетных вырезок и стал рассеянно собирать их в стопку.

— А Берт точно погиб? — спросил он.

— Его комната на седьмом этаже.

— Да… — словно не веря, он покачал головой. — Бедный старик!

Nil nisi bene[6]. Вот уж поистине резкая перемена в отношении! Люк-Джон выглянул из окна на улицу. Изуродованные останки Берта аккуратно убрали. Мостовую вымыли. Ничего не ведающие прохожие бодро шагали по плитам, на которых он принял смерть.

— Он был пьян, — сказал Люк-Джон. — Пьян, как никогда.

Сослуживцы Берта утверждали, что тот вернулся с ленча в совершенно невменяемом состоянии и просто выпал из окна. Нашлись и непосредственные свидетели происшествия — две девочки-секретарши. Они видели, как Берт, стоя у окна, хлестал виски прямо из горлышка, потом споткнулся, окно распахнулось, и он вывалился наружу. Высота подоконника едва доходила ему до бедра. Удивляться нечему, если учесть, что Берт был пьян в стельку.

Но я вспомнил, с каким отчаянным упорством твердил он мне о каком-то совете.

И призадумался.

Глава 2

Во внешности девушки, распахнувшей передо мной резную дверь особняка в стиле «Тюдор» в Вирджиния Уотерс, меня поразили две вещи. Во-первых, ее осанка, во-вторых, элегантность, с которой она была одета. И потом — цвет кожи. Кожа кофейно-медового оттенка, большие темные глаза и копна блестящих черных волос до плеч. Несколько широковатый в переносице нос и довольно крупный рот дополняли эту картину, над которой на славу потрудились негритянские и европейские гены.

— Добрый день, — сказал я. — Джеймс Тайрон. Я звонил…

— Входите, — кивнула она, — Гарри и Сара скоро будут.

— Что, до сих пор еще играют в гольф?

— М-м, — она повернулась, улыбнулась и сделала рукой приглашающий жест. — До сих пор еще завтракают, я полагаю. Без десяти четыре. А почему бы, собственно, и нет?

Она провела меня через холл — прекрасно отполированный паркет, тщательно подобранные цветы, обтянутая кожей стойка для зонтиков — в гостиную, уставленную хризантемами, и с мебелью, обитой ситцем. Потолок украшали балки из темного дуба с машинной резьбой. На гладких кремовых стенах резким пятном выделялась одна-единственная картина: модерновое импрессионистское изображение какого-то космического взрыва. Масляные краски были налеплены щедрыми кусками.

— Располагайтесь. — Она грациозно повела рукой в сторону пышного дивана. — Хотите выпить?

— Нет, благодарю.

— А я думала, журналисты только и знают, что пьянствуют день и ночь.

— Нельзя одновременно пить и писать, иначе перо потеряет свою остроту.

— Пожалуй, — кивнула она. — Дилан Томас говорил: для того, чтобы писать страстно, голова должна оставаться холодной, как лед.

— Ну, это не тот класс, немного повыше, — улыбнулся я.

— Но тот же принцип.

— Абсолютно.

Слегка склонив голову набок, она пристально рассматривала меня. Зеленое платье неподвижными складками стекало со стройного тела. Совершенно потрясающие ноги в новомодных чулках были обуты в блестящие зеленые туфельки с золотыми пряжками. Единственным кроме них украшением служили золотые часы на широком браслете, обхватившем правое запястье.

— Вы любите лошадей?

— Да, — ответил я.

— Еще полгода назад я и представить не могла, что буду ходить на скачки.

— Сейчас ходите?

— Жизнь резко изменилась в нашем захолустье с тех пор, как Гарри выиграл Эгоцентрика в лотерею.

— Вот именно об этом я и хотел бы написать.

Я приехал сюда за материалами для «Тэлли». И выбрал нетипичных владельцев скаковой лошади: Гарри и Сару Хантерсонов. В эту самую минуту они как раз появились в гостиной, внеся с собой смешанный аромат свежего воздуха, спортивной площадки, дорогих сигар и недавно выпитого джина.

Гарри оказался крупным мужчиной лет шестидесяти, с властными манерами и непоколебимой приверженностью к партии тори. Я понял, что читает он исключительно «Телеграф» и водит «ягуар» с автоматической коробкой передач, конечно же. Он крепко пожал мне руку и осведомился, оказала ли мне его племянница должное гостеприимство. Я поблагодарил его.

Сара спросила:

— Гейл, милочка, почему же ты не предложила мистеру Тайрону выпить?

— Он отказался.