Сочинения в двенадцати томах. Том 3

Существовало мнение, что вообще Наполеон стремился роскошью придворной жизни поддержать промышленность. Это мнение могло быть подкреплено в потомстве сомнительным показанием Флери де Шабулона, которое сам Наполеон успел еще опровергнуть. Когда Наполеон в 1815 г. вернулся с острова Эльбы, он, по свидетельству Флери де Шабулона, с насмешкой отозвался о скромности двора Людовика XVIII и, говоря о роскоши своего двора, будто бы объяснял ее желанием дать работу промышленности: «без роскоши нет промышленности»[13]. Однако Наполеон отрицал эти слова; по крайней мере, читая на острове Св. Елены записки Флери и делая свои пометки, он заключил всю страницу, где находятся между прочим и приведенные слова, в скобки и написал: «faux»[14].

Бесспорно, общее состояние шелковой промышленности при Наполеоне поправилось сравнительно с упадком в предшествовавший период.

По словам Шапталя (нигде не указывающего своих источников), лионская шелковая промышленность давала в 1789 г. работу 12 700 рабочим, в 1800 г. — 5800 рабочим, в 1812 г. — 15 506 рабочим[15].

Но тяжкие времена не раз возвращались. Бесконечные войны страшно угнетали торговлю предметами роскоши, в том числе и шелковыми материями. Иногда рабочие разбегались, нужно было с явной потерей для себя содержать оставшихся, лишь бы сохранить кадры опытных ткачей на лучшие времена. Иногда рабочих бывало так мало, что, например, лионская шелковая промышленность не могла без чужестранцев обойтись, так же как и некоторые другие отрасли производства; и именно благодаря этому обстоятельству Лионская торговая палата не могла всецело удовлетворять желаниям тех, которые полагали необходимым изгнать иностранцев-рабочих во имя сохранения секретов национального производства[16].

Эти опасения — растерять кадры обученных рабочих — были основательны; когда летом 1808 г. лионской шелковой промышленности неожиданно повезло и она получила очень выгодные заказы из-за границы, то оказалось, что нет достаточного количества нужных рабочих рук: есть всего 20 тысяч человек, а «некогда» было 40 тысяч. Нужно же немедленно по крайней мере еще 10 тысяч (кроме 20 тысяч имеющихся)[17].

Но что было делать в 1806 г. — в начале 1807 г., в 1811 г., в 1813–1814 гг., когда сбыт шелковых материй страшно падал под влиянием войн и континентальной блокады?

В другой связи, когда речь шла о торговле Франции с германскими странами, с ганзейскими городами, с Россией, были приведены документы, показывающие, как страшно боялись лионские промышленники конечного разорения среднеевропейских и северных рынков сбыта. Не мудрено, что Тильзитский мир был приветствован с восторгом.

Еще до битвы при Фридланде, решившей участь кампании 1807 г., лионская шелковая промышленность стала оживать. После битвы, давшей надежду на близкий мир, дела пошли так хорошо, что рабочие повысили требования относительно размеров заработной платы[18], а заключение Тильзитского мира еще более поправило лионские дела.

Шелковая промышленность всегда была во Франции весьма чутким барометром успехов или поражений французской внешней политики. В царствование Фридриха Великого в Пруссию были выписаны французские рабочие, и было положено начало прусского шелкового производства, а для поощрения его запрещен был ввоз шелковых материй из-за границы; подобное же запрещение действовало и в Австрии, и вот почему для лионского купечества, для лионских предпринимателей разделы Польши оказались таким страшным ударом: польский рынок сразу и сильно сократился. Не менее тяжким ударом был указ императрицы Екатерины (1793 г.), закрывший для французских товаров русский рынок и остальную часть польского (в областях, отошедших к России). Это воспрещение потом было снято, но войны 1805–1807 гг. опять повредили торговле. И именно поэтому для лионской шелковой промышленности Тильзитский мир был как бы призывом к новой жизни: во-первых, открывался громадный русский рынок, скупавший, по убеждению Лионской торговой палаты, в нормальное время на 25 миллионов франков шелковых материй двух только городов — Лиона и Сент-Этьена; во-вторых, герцогство Варшавское переходило во власть наполеоновского вассала — саксонского короля; в-третьих, после разгрома Пруссии можно было всего от нее требовать — свободного транзита через прусскую Силезию[19].

Как представляли себе вообще власти на основании собираемых ими сведений соотношение между размерами производства в городах Франции, занятых шелковой промышленностью?