Сочинения в двух томах

Тихо обнявшись вокруг

Бедной подруги своей...

Плачут — она ж и теперь

Им улыбается... Да!

Да, улыбается им...

О, беспощадная смерть!

   1867

ИЗ СТРАНСТВОВАНИЙ

НА БЕРЕГАХ НОРМАНДИИ

Больное, тихое дитя

Сидит на береге, следя

Большими, умными глазами

За золотыми облаками...

Вкруг берег пуст — скала, песок...

Тростник, накиданный волною,

В поморье тянется каймою...

И так покой кругом глубок,

Так тих ребенок, что садится

Вблизи его на тростнике,

Играя, птичка; на песке

По мели рыбка серебрится...

К ним взор порою обратя,

Так улыбается дитя,

Глядит на них с таким участьем

И так сияет кротким счастьем,

Что если, бедный, промелькнет

Он на земле, как гость залетный,

И скоро в небе в сонм бесплотный

Господних ангелов войдет,

То там, меж них воспоминая

Свой берег, дикий и пустой,

«Прекрасна, — скажет, — жизнь земная!

Богат и весел край земной!»

   1858

«О ВЕЧНО РОПЩУЩИЙ, УГРЮМЫЙ ОКЕАН!..»

О вечно ропщущий, угрюмый Океан!

С богами вечными когда-то в гордом споре

Цепями вечными окованный титан

И древнее свое один несущий горе!

Ты успокоился... надолго ли?.. О, миг —

И, грозный, вдруг опять подымется старик,

И, злобствуя на всё — на солнце золотое,

На песни нереид, на звездный тихий свет,

На счастие, каким исполнился поэт,

Обретший свой покой в его святом покое, —

Ударит по волнам, кляня суровый рок

И грозно требуя в неистовой гордыне,

Чтобы не смел глядеть ни человек, ни бог,

Как горе он свое несет в своей пустыне...

   1859, Биарица

АЛЬПИЙСКИЕ ЛЕДНИКИ

Сырая мгла лежит в ущелье,

А там — как призраки легки,

В стыдливом девственном веселье,

В багрянцах утра — ледники!

Какою жизнью веет новой

Мне с этой снежной вышины,

Из этой чистой, бирюзовой

И света полной глубины!

Там, знаю, ужас обитает,

И нет людского там следа, —

Но сердце точно отвечает

На чей-то зов: «Туда! Туда!»

   1858

АЛЬПИЙСКАЯ ДОРОГА

На горе сияньем утра

Деревянный крест облит,

И малютка на коленях

Перед ним в мольбе стоит...

Помолись, душа святая,

И о странных и чужих,

О тоскующих, далеких,

И о добрых, и о злых...

Помолись, душа святая,

И о том, чей путь далек,

Кто с душой, любовью полной,

В мире всюду одинок...

   1858

«ВСЁ — СЕРЕБРЯНОЕ НЕБО!..»

Всё — серебряное небо!

Всё — серебряное море!

Теплой влагой воздух полон!

Тишина такая в мире,

Как в душе твоей бывает

После слез, когда, о Нина,

Сердце кроткое осилит

Страстью поднятую бурю,

И на бледные ланиты

Уж готов взойти румянец,

И в очах мерцает тихий

Свет надежды и прощенья...

   1858, Ницца

«ЗДЕСЬ ВЕСНА, КАК ХУДОЖНИК УЖ СЛАВНЫЙ, РАБОТАЕТ ТИХО...»

Здесь весна, как художник уж славный, работает тихо,

От цветов до других по неделе проходит и боле.

Словно кончит картину и публике даст наглядеться,

Да и публика знает маэстро — и уж много о нем не толкует:

Репутация сделана — бюст уж его в Пантеоне.

То ли дело наш Север! Весна, как волшебник нежданный,

Пронесется в лучах, и растопит снега и угонит,

Словно взмахом одним с яркой озими сдернет покровы,

Вздует почки в лесу, и — цветами уж зыблется поле!

Не успеет крестьянин промолвить: «Никак нынче вёдро»,

Как — и соху справляй, и сырую разрыхливай землю!

А на небе-то, господи, праздник, и звон, и веселье!

И летят надо всею-то ширью от моря и до моря птицы —

К зеленям беспредельным, к широким зеркальным разливам!

Выбирай лишь, где больше приволья, в воде им и в лесе!

И кричат как, завидя знакомые реки и дебри,

И с соломенных крыш беловатый дымок над поляной!..

Унеси ты, волшебник, скорее меня в это царство,

Где по утренним светлым зарям бодро дышится груди,

Где пред ликом господних чудес умиляется всякое сердце...

   1859, Неаполь

НЕАПОЛИТАНСКИЙ АЛЬБОМ

(МИСС МЕРИ)

1858-1859

ДОН-ПЕППИНО

Жар упал. На берег моря

Шумно в сад толпа валит,

И кругом, по звонкой лаве,

Экипажей рой летит...

Звон колес, и блеск, и хохот...

Крик и щелканье бичей!..

Всё-то к саду мчится, к морю,

В сень каштановых аллей.

«Что за женщины!» — бормочет

Северянин от души;

Северянки ж прибавляют:

«И мужчины хороши!»

Хороши! но вот, смотрите —

Из красавцев Аполлон!

Как он божески спокоен,

Точно нектаром вспоен!

Даже эта эспаньолка,

С шиком лондонским наряд,

Даже розочка в петлице

Сходству с богом не вредят!

Вот он бросил свой миланский

Щегольской кабриолет,

Входит в сад — в толпе движенье,

Все глядят ему вослед...

Аполлон!.. Но вот к мисс Мери

Олимпиец подошел...

Вкруг нее как будто вспыхнул

Тотчас светлый ореол...

Ах, я чувствую, неловко

Ей от этих черных глаз,

Хоть глядит он так покорно,

Говорит полусмеясь...

И, должно быть, в этом взгляде

Власть и сила без границ!

Ледяных я знал красавиц,

Величавых, гордых львиц...

Но взглянул он — прочь величье!

Эта львица перед ним

Тише, тише — и уж смотрит

Вдруг зверком совсем ручным!

Так и ластится, и ходит,

И с него не сводит глаз...

О, мисс Мери, о, мисс Мери!

Признаюсь — дрожу за вас!

«БОЖЕ МОЙ, КАКАЯ НЕГА...»

Боже мой, какая нега

В этих палевых ночах!

Всё как будто замирает

В сладострастных, жарких снах!

На цветы посмотришь — право, —

Покраснеешь со стыда!