Сочинения в двух томах

В 30 лет начал входить в себя и узнавать. «Какое бедствие! — говорил он сам с собою. — Я совсем переменился. Где девалась радость моя? Я мальчиком был весел, все у меня есть с излишком, одного недостает — веселия. Есть и веселие, и таковым меня почитают, но внешнее, а внутри сам чувствую развалины основания его, боюсь и сомневаюсь. Одно то твердо знаю, что я беден. Что ж мне пользы в добром о мне людском мнении? Вот точный плод презренного мною завета п совета отеческого! Прибыль моя двоит во мне жажду, а мои услаждения сторичным кончаются огорчением. Сфинкс! Чудное дело… Конечно, тут тайна какая-то… Мой отец был мудр и человеколюбив, не лгал и в шутку и не был к сему сроден; нельзя, чтоб он меня хотел обмануть. Конечно, все то правда. А чуть лп я уже не попался зверю тому; меня мучпт что-то, но не понимаю, а пособить нельзя. Одно только чудо, что мучусь тем, чего не вижу, и от того, кого не знаю… Несчастное заблуждение! Мучительная тьма! Ты-то поражаешь в самую точку меня, в самую душу мою, опрокинув, как вихрь, хижину, как буря, кедр. Безрассудный мир, прельщающий и прельщаемый! Яд советов твоих есть то семя смерти сердечной, а твоя сласть-то лютейший зверь; она неразумных встречает лицом девичьим, но когти ее — когти Львовы, убивающие душу, и убийства ее каждый век и каждая страна исполнена. Продолжать не хочу». Начал прозябать пз ложной истории новый п всеполезный дух. Добрый сын при восходящей внутри себя предводительствующей заре, малу- помалу узнав себя, со временем сделался наследником высокого отеческого мира, возгнезднвшись на храме нетленной истины как почитатель родителей. Змпененавист- ный бусел![357], исполнив как отцовское, так и пророчество, сокрываемое тайно образным голубем, средь морских волн на камне стоящем с сею подписью: «На твердости почиваю». Что нужнее, как мир душевный? Библия нам от предков наших заветом оставлена, да и сама она есть завет, запечатлевшая внутри себя мир божий, как огражденный рай увеселенпе, как заключенный кивот сокровище, как жемчуга мать, драгоценнейший жемчуг внутри соблюдающая. Не несмышленая наглость наша, по углам дом сей оценяющая, презирает и знать не ищет. Очень нам смешным кажется сотворение мира, отдых после трудов божий, раскаяние и ярость его, вылепление пз глпны Адама, вдуновение жизненного духа, изгнание пз рая, пьянство Лотово, родящая Сарра, всемирный потоп, столпотворение, пешешествпе через море, чпн жертвоприношения, лабиринт гражданских законов, шествие в какую-то новую землю, странные войны и победы, чудное межевание и ироч., и проч.

Возможно ль, чтоб Енох с Илпею [358] залетели будто в небо? Сносно ли натуре, чтоб остановил Навпн солнце? Чтоб возвратился Иордан, чтоб плавало железо? Чтоб дева по рождестве осталась? Чтоб человек воскрес? Какой судья на радуге? Какая огненная река? Какая челюсть адская? Верь сему, грубая древность, наш век просвещенный.

Нимало сему не удивляюсь. Они приступают к наследию сему без вкуса и без зубов, жуют одну немудреную и горькую корку. Если бы к сему источнику принесли с собою соль и посолили его с Елисеем [359], вдруг бы сей напиток преобразился в вино, веселящее сердце. Спи воды до дня сего суть те же елисейские, как только Елисей посвятил их господним словом. Божип слова тотчас перестали быть смертоносными и вредными, стали сладкими и целительными душам.

Если кто узнал себя и задружил, если может сказать: «Было слово господне ко мне», «Знаю человека», может и теперь посещать сип же воды. Сии-то источники оставляются в наследие от отца Исааку: «Паки ископал Исаак- колодцы водные, которые ископали рабы Авраама, отца его» (гл. 26). Возле сего источника раб Авраамов находит для Исаака супругу Ревекку.

Толкует обручение сие Оспя: «Обручу тебя себе вовек, и обручу тебя себе в правде, и в суде, и в милости, и в щедротах, и обручу тебя себе в вере, и узнаешь господа».

Послушайте, вот раб сына Авраамового: «Обручил вас оному мужу, деву чистую представить Христу».