Сочинения в двух томах. Том 1. Звезды Эгера

Один из итальянцев служил девушкам переводчиком. Но так как болтушки щебетали без умолку, а толмач иногда отворачивался, то одна из девушек то и дело окликала его:

- Гергей, что сказала Черхан?

- Сад был разбит между двумя высокими кирпичными стенами. Крепость была обнесена двойной стеной, а две средние башни были еще особо огорожены.

- У всех башен тоже двойные стены, - объяснила Гергею цыганка. - Один стражник как-то рассказывал в корчме, что эти башни битком набиты золотом и серебром. Ему пришлось там полы подметать, и он заглянул в замочную скважину.

- Потому и стережет их столько солдат, - заметил грустный Янчи.

Юноша был взволнован больше всех: то краснел, то бледнел, беспокойно озирался, ко всему прислушивался.

Они дошли до жилья Вели-бея. Здесь, возле крепостной стены, стоял лишь один этот дом да поставлены были в пятидесяти шагах друг от друга большие пушки. Возле пушек лежали горки ржавых ядер величиной с арбуз.

Во дворе бея повсюду были раскиданы кованые сундуки и свернутые полотнища красного шатра. На дорожках, посыпанных гравием, даже на цветочных клумбах - везде разбросано было оружие, походная мебель и ковры. Видно, Вели-бей нисколько не заботился о своем преемнике.

Десять - пятнадцать солдат укладывали сундуки.

Бей стоял между ними, уплетая латук, - он ел салат, как коза ест траву, а вовсе не в качестве гарнира к жареным цыплятам.

Кивнув итальянцам, он сел на колесо пушки, дуло которой смотрело за стену, и, продолжая жевать салат, весело спросил:

- Ну, что вам нужно?

Гергей выступил вперед. Держа шляпу в руке, он заговорил по-турецки:

- Эфенди, мы итальянские певцы. Ночью рыбачили неподалеку от крепости. Видишь ли, господин, мы бедны, и вечерами нам приходится рыбачить. Но этой ночью мы поймали не только рыбу. Когда вытянули сеть, в ней что-то блеснуло. Посмотрели - а там прекрасная золотая тарелка…

- Что за чертовщина!

- Соблаговоли взглянуть. Видел ли ты что-нибудь прекраснее такого блюдечка?

Гергей сунул руку за пазуху и вытащил золотую тарелочку, на донышке которой были вычеканены женские фигуры - резвящиеся наяды.

- Машаллах![52] - пролепетал бей, вытаращив глаза от удовольствия.

- Мы и сами такой красоты никогда не видели, - продолжал Гергей. - Вот и подумали: что же нам делать с тарелочкой? Продавать станем - скажут: украли, и тогда беды не оберешься. А не продадим - так к чему золотая тарелка людям, когда им есть нечего!

Бей повертел тарелку, даже взвесил на руке.

- Это не золото, а позолоченное серебро.

- А такие произведения искусства всегда делают из серебра.

- Но почему вы именно мне ее принесли?

- Вот про это я и хотел рассказать, господин бей. Когда мы размышляли, что делать с тарелкой, нам пришло в голову, что здесь, в Семибашенном замке, заточен наш благодетель, один венгерский вельможа. В детстве мы вместе с младшим братом были у него рабами…

Бей с улыбкой рассматривал тарелку.

- И хорошо он с вами обходился?

- Учил нас и любил, словно родных детей. Вот мы и подумали: попросим-ка у тебя разрешения спеть ему песню.

- И ради этого принесли мне тарелку?

- Да.

Бей снова улыбнулся, глядя на тарелку, потом спрятал ее за пазуху.

- А вы хорошо поете? Дайте-ка я послушаю вас.

Пятеро итальянцев тут же встали в кружок, двое ударили по струнам лютни, и все вместе начали:

Mamma, mamma,
Ora muoio, ora muoio!
Desio tal cosa,
Che all orto ci sta.[53]

У девушек голоса звучали точно скрипки, у Гергея и Янчи - как флейты, у Мекчеи - словно виолончель.

Бей перестал жевать салат и весь обратился в слух.

- Ангелы вы или джинны? - спросил он.

Певцы вместо ответа завели веселую плясовую. Цыганка выскочила на середину и, потрясая бубном, завертелась, закружилась перед беем.

Бей встал.

- Смотрел бы я на вас три дня и три ночи, но завтра утром я должен отправиться в Венгрию. Поедемте со мной. Хотите - прямо отсюда поедем вместе, хотите - присоединяйтесь по дороге. Пока не покинете меня, всегда будете сыты, одеты и обуты. Денег вам дам. И при мне не будете знать никаких забот.

Итальянцы нерешительно переглянулись.

- Господин, - ответил Гергей, - мы должны друг с другом посоветоваться. А прежде ты разреши то, о чем мы тебя просили.

- Охотно. Но к кому же вы проситесь?

- К господину Балинту Тереку.

Бей развел руками.

- К Тереку? Это трудно. Он сейчас в стофунтовых.

- Что это такое - стофунтовые?

Бей досадливо махнул рукой.

- Он грубо обошелся с главным муфтием…

И все-таки бей выполнил просьбу итальянцев: поручил их одному солдату.

- Вынесите господина Балинта во двор. Итальянцы споют ему. Захочет он послушать или нет, вы все-таки вынесите.

Открылись ворота внутреннего двора крепости. Двор этот был чуть побольше Эржебетской площади в Пеште. По-прежнему сидели под платаном шахматисты, тут же Морэ скучал позади игроков да позевывали несколько хорватских и албанских господ. Они даже на шахматы не смотрели, но так как человек, подобно муравьям, гусям или овцам, не любит жить в одиночестве, они тоже сидели вместе со всеми.