Сочинения в двух томах. Том I. Анналы. Малые произведения.

30. И вот Кальпурния (так звали одну из наложниц), как только осталась без посторонних свидетелей с принцепсом, пав к его ногам, сообщает ему, что Мессалина вышла замуж за Силия; затем она спрашивает находившуюся тут же в ожидании того, что воспоследует, Клеопатру, знает ли и она об этом, и после того как та ответила утвердительно, зовет Нарцисса. Тот, умоляя принцепса простить его за молчание в прошлом, за то, что он скрывал любовные связи его жены с Веттиями и Плавтиями[437], указывает, что и теперь не выступает ее обвинителем в прелюбодеянии, не говоря уже о том, что не требует, чтобы Силий вернул дворец, рабов и утварь из дома Цезаря, а добивается лишь одного, чтобы тот возвратил жену принцепсу и разорвал брачный договор с нею. «Или тебе неизвестно, что ты получил развод? Ведь бракосочетание Силия произошло на глазах народа, сената и войска, и, если ты не станешь немедленно действовать, супруг Мессалины овладеет Римом».

31. Затем Нарцисс созывает влиятельнейших из приближенных принцепса и первым спрашивает о том же префекта по снабжению продовольствием Туррания, потом — начальника преторианцев Лузия Гету. И после того как те подтверждают достоверность известия, все остальные начинают наперебой советовать Клавдию отправиться в преторианский лагерь и, позаботившись прежде о безопасности, а затем о мщении, обеспечить себе поддержку когорт. Клавдий впал в такую растерянность, что, как передают, то и дело задавал вопрос окружающим, располагает ли он верховною властью и частное ли еще лицо Силий. А между тем Мессалина, разнузданная более чем когда-либо, ссылаясь на осеннюю пору, устроила во дворце представление, изображавшее сбор винограда. Его выжимали в давильнях, в чаны струилось сусло, и женщины, облачившись в звериные шкуры, тут же плясали и прыгали как приносящие жертвы и исступленные вакханки; сама Мессалина с распущенными волосами, размахивая тирсом, и рядом с нею увитый плющом Силий, оба в котурнах, закидывали голову в такт распевавшему непристойные песни хору. Передают, что в порыве веселости Веттий Валент взобрался на очень высокое дерево и, когда его спросили, что же он видит, ответил, что со стороны Остии надвигается страшная гроза: то ли и в самом деле она там начиналась, то ли случайно сорвавшиеся с его языка слова стали вещими.

32. Теперь уже дело не ограничивалось одними слухами, но отовсюду поступали точные сообщения, оповещавшие, что Клавдий обо всем знает и обуреваемый жаждою мести возвращается в Рим. Итак, Мессалина удаляется в сады Лукулла[438], а Силий, чтобы показать, что ничего не боится,— на форум, к своим обязанностям. И пока остальные разбегаются в разные стороны, прибывают центурионы и заковывают их в цепи, кого захватив на улицах, кого — в потаенных убежищах. Мессалина, которой грозная и внезапно нагрянувшая опасность не оставила времени на размышление, решает поторопиться навстречу мужу и показаться ему, что ей уже не раз помогало, и одновременно посылает распорядиться, чтобы Британник и Октавия также поспешили в объятия отца. Она упросила и старейшую из весталок Вибидию добиться беседы с великим понтификом[439] и склонить его к снисходительности. А сама между тем, всего с тремя провожатыми — так мало оставалось у нее приближенных, — пройдя пешком через весь город, выезжает в телеге, в которой вывозили садовый мусор, на дорогу, ведущую в Остию, ни в ком не вызывая сочувствия, так как его убила гнусность ее поведения.

33. Не меньше тревожились и в окружении Цезаря, ибо считалось, что префект преторианцев Гета ненадежен и в одинаковой мере способен на честное и на бесчестное. И вот Нарцисс, собрав тех, кто разделял его опасения, утверждает, что нет другого способа обеспечить Цезарю безопасность, как передать начальствование над воинами на один-единственный день кому-либо из придворных вольноотпущенников, и заявляет, что готов взять его на себя. И чтобы при переезде в Рим Луций Вителлий и Цецина Ларг не изменили настроения Клавдия и не поколебали его решимости, требует предоставить ему место в повозке и занимает его.