Сочинения в двух томах. Том I. Анналы. Малые произведения.

34. Так вот, юношу, предназначившего себя к политической деятельности и судебному красноречию, по завершении домашнего обучения, которое снабдило его обильными познаниями в благородных науках, отводили у наших предков отец или родственники к самому знаменитому во всем государстве оратору[882]. У этого юноши входило в привычку постоянно находиться при нем, повсюду сопровождать его и присутствовать при всех его выступлениях в суде и в народных собраниях, ловя каждое его слово во время прений сторон и в жарких спорах с противниками, — короче говоря, он учился сражаться, так сказать, прямо на поле боя. И это сразу же наделяло таких юношей большим опытом, похвальным упорством, исключительной проницательностью в суждениях, — ведь их наставницей была сама жизнь, и свою науку они одолевали в гуще ожесточенной борьбы, где никто не может безнаказанно произнести ничего глупого, ничего несуразного, что не было бы сразу отклонено судьей, осмеяно противником и отвергнуто даже друзьями. Таким образом, эти юноши постигали подлинное и ничем не извращенное красноречие и, хотя они сопровождали лишь одного и того же, тем не менее при рассмотрении самых различных тяжб и всевозможных судебных дел знакомились с речами всех защитников своего времени; они также располагали возможностью изучать бесконечно разнообразные вкусы народа, благодаря чему могли с легкостью определить, что именно в том или ином ораторе находит его одобрение, а что не нравится. Итак, у них был учитель, и даже наилучший из всех, который показывал им истинное лицо красноречия, а не его подобие, пред ними были его противники и соперники, сражавшиеся с ним мечами, а не учебными палками[883], была и толпа пришедших его послушать, каждый раз новых, неприязненных или благосклонных и поэтому подмечавших все его удачи и промахи. Ведь, как вы знаете, настоящую и прочную славу красноречие обретает не меньше у наших противников, чем у сторонников; больше того, именно там оно набирается силы и там же закрепляется и держится с большей устойчивостью. И юноша, о котором мы говорим, воспитанный такими наставниками, выученик столь крупных ораторов, внимательный слушатель всего, что говорится на форуме, усердный посетитель судов, овладевший своим искусством и с ним освоившийся на примере других, изучивший законы, так как их ежедневно при нем оглашают, знающий судей в лицо, присмотревшийся к царящим на народных собраниях нравам, потому что они постоянно у него пред глазами, хорошо осведомленный во вкусах народа, поскольку ему не раз приходилось их наблюдать, право же, сможет самостоятельно справиться с любым делом в суде, возьмет ли он на себя обвинение или защиту. На девятнадцатом году отроду Луций Красс выступил против Гая Карбона, на двадцать первом — Цезарь против Долабеллы, на двадцать втором — Азиний Поллион против Гая Катона, лишь немного превосходивший его возрастом Кальв — против Ватиния, — и с такими речами, которые и ныне мы читаем все еще с восхищением.

35. А теперь наших подростков отводят в школы так называемых риторов, впервые появившихся у нас незадолго до времени Цицерона и пришедшихся не по душе нашим предкам, что явствует из отданного им цензорами Крассом и Домицием приказания закрыть, как говорит Цицерон, эту “школу бесстыдства”[884]. Итак, повторяю, наших подростков отводят в школы, в которых, затрудняюсь, право, сказать, что́ пагубнее — самое место, соученики или способ занятий — действует на их души. Что касается места, то в нем нет ничего внушающего благоговения, потому что те, кто его посещает, равно несведущи; в соучениках тоже нет ничего назидательного, так как мальчики среди мальчиков и подростки среди подростков с одинаковой беспечностью и говорят, и выслушиваются другими[885]; а что до упражнений, то они чаще всего только вредны. В самом деле, ведь у риторов занимаются лишь речами двух видов — свасориями и контроверсиями[886]; свасории как якобы несомненно более легкие и не требующие зрелости мысли поручаются мальчикам, а контроверсии — более взрослым, и на какие поистине несообразные, какие нелепые темы![887] И на такую надуманную, оторванную от жизни тему все же сочиняется декламация. Вот и выходит, что в школе ежедневно произносятся речи о наградах тираноубийцам[888], или о выборе, предоставляемом претерпевшими насилие девушками своим похитителям[889], или о мерах пресечения моровой язвы[890], или о кровосмесительных связях матерей с сыновьями[891], или о чем-либо ином в этом же роде, что рассматривается в суде или исключительно редко, или вообще никогда; но перед настоящими судьями…[892]