Сочинения. Воспоминания. Письма

Один за одним полетели злобные слова, пули из наганов и браунингов; недвижимый лежал дуана Байман, шаман Абаканских гор, и неожиданно поползла одежда, словно гигантская черепаха; ползли, словно разноцветные жуки, бусы, смешные, пузатые, цветные змеи-ленты, извиваясь, ползли, бубен прикатился к руке шамана…

Раскрыв рты, стояли удивленные казаки.

– Что рты разинули?! – крикнул атаман Дутов. – Стреляйте в него, негодяи…

В полном шаманском облачении медленно встал дуана Байман, шаман Абаканских гор, и пошел к реке Тахир.

– Мерзавцы, подлецы, стреляйте!

И опять злобно защелкали наганы и браунинги, но медленно шел дуана Байман к реке Тахир. Ушел дуана Байман…

1924

Сибирь – не Черное море

Это был хитрый мужичонко, «русский самородок». Лет тридцать тому назад он был дрожжевым мастером.

Напившись пьяным, он думал: почему лицо, не закрытое одеждой, не мерзнет, а тело мерзнет; почему на юге фруктовые деревья дают плоды, а на севере нет? И решил быть садоводом.

Стал приучать южные деревья к северному климату и добился многого. Через двадцать лет его сад под Омском занимал десять десятин. Сад требовал затрат, и потому Комиссарову приходилось изворачиваться, рекламировать свой сад, обивать пороги у губернаторов. Притворялся глухим, чтобы слышать, что говорят о его саде, устраивал фокусы в саду, и действительно было что посмотреть: трехсаженные зеленые кипарисы и рядом – замерзшая береза. Необыкновенные цветы, иногда даже окрашенные особым способом, особой поливкой, химическими составами.

От царя получил золотые часы, от разных ученых обществ почетные грамоты и письма, субсидии. Получил звание ученого агронома, а на выставках демонстративно стоял у яблок из своего сада в одной рубахе, без пояса и босой.

На его рекламных листочках стояли слова: «Ермак покорил Сибирь, а Комиссаров – климат сибирский».

Шло время, была война, революция, а теперь – временное правительство Колчака. На автомобилях приезжал с англичанами, американцами сам Колчак. Подивились, похвалили и уехали.

Комиссаров решил отдать визит, деньжонок достать, как доставал у губернаторов, а ведь это почти царь, а за удивление должно платить деньгами.

Неприветливо встретил садовода Комиссарова часовой у дворца Колчака и подозрительно покосился на огромный букет с ярко-красными, с художественно разбросанными, как драгоценные самоцветы-камни, голубыми, желтыми, синими цветами.

Тревожный свисток. Десятки людей.

– В чем дело?

– Букет правителю Колчаку. Он был у меня в саду и удивлялся. Я глухой, не слышу.

– Еще бомбы в букете.

– Вот мои документы. Царские подарки имею. «Ермак покорил Сибирь, а Комиссаров – климат сибирский». Это из приказа губернатора Надарова.

Рассматривают, пропускают, но еще сомневаются – докладывают Колчаку: «Он босой и в одной рубахе, без шапки».

– Пустите этого чудака, он безвреден.

– Вид, ваше превосходительство, подозрительный, большевистский, нельзя доверять, может быть, там в букете бомбы.

– Нет, я его знаю, был у него в саду, хороший сад, достойный внимания. Был у губернаторов – безопасен.

И вот с низким поклоном жене Колчака Анне Васильевне Тимеревой босой человек преподносит букет цветов.

– Ах, какая прелесть! – щебечет Анна Васильевна и смеется. – Чудные цветы!

И подносит к лицу, нюхает.

– Да, замечательные пунцовые розы!

Комиссаров докладывает о саде, как делал это губернаторам, и просит субсидии.

Колчак сух, неразговорчив. Коротко обрезает:

– Я не могу дать субсидии. Не время теперь разводить сады, когда всюду большевики.

– Ваше превосходительство, смею вам доложить, это не розы, а пионы, и Сибирь ведь не Черное море, это надо учесть, ваше превосходительство. Сибирь – не Черное море.

Колчак понял. Колчак вспомнил слова Гайды[63]: «Уметь управлять кораблем – не значит управлять Россией!» И затопал ногами, истерически закричал:

– Вон его, мерзавца, негодяя, большевика!!!

Десятки услужливых рук стали толкать непонимающего старика.

Анна Васильевна от неожиданности выронила большой букет, и он лежал красным пятном на полу.

Колчак топал ногами и продолжал кричать:

– Вон, негодяй!

– Это пионы, а не розы, не розы, а Сибирь – не Черное море! – кричал Комиссаров.

Еще не успокоился Колчак, ногами пинал букет, как футбольный мяч, а букет был крепкий и упругий.

1924

Алтай и города

Повесть

Создание жизни