Сочинитель, жантийом и франт. Что он делал. Кем хотел быть. Каким он был среди друзей

В массивной раме экрана метались толпы зеленокожих антропоидов с четырьмя глазами и ушами на затылке. Над ними реяли красные флаги. Из цилиндрического стеклянного небоскреба выволакивали аборигенов в белых мундирах с золотыми шевронами и заталкивали в колесные транспортные средства. Сканер зажег титры: «Штурм резиденции правительства. Арест министров, чиновников». Следующие кадры были сняты с высоты птичьего полета. Колесные транссредства, выехав из города, мчались по целине среди серо-буро-малиновых кактусов прямо к гигантскому каньону и на полном ходу рушились вниз с обрыва. «На мирной планете Плупитер, – пояснил сканер, – давно было ликвидировано все оружие. Пришлось разработать новые способы уничтожения правящей верхушки». На экране появился громадный звездолет, он стоял вертикально на выпущенной из кормы треноге. В тени звездолета, среди серо-буро-малиновых пальм, сидели кружком на складных брезентовых стульях четверо землян и десяток зеленых аборигенов. Один из землян водил указкой по разостланной на песке карте…

Размазавшись по широченному экрану обратной связи (ЭОС), гневно махали щупальцами черно-муаровые спруты с планеты Бомкомбр (Плеяды). В левом нижнем углу ЭОС замигала строка: «Против соискателя – 1 млрд 523; за соискателя – О»… Потом на ЭОС взгромоздились желтые кубари («Тау Кита», – подсказал сканер). Они тоже были против.

Юст Солин поднял руку. ЭОС погас.

По экрану сканера побежал текст.

(Второй фрагмент записи.)

«Юст Солин: – У соискателя есть и обратные сюжетные ходы. Чего стоит рассказ «Космический красноармеец»! Марсианин, член экспедиции, посланной на Землю, опустившись где-то возле Урала, попадает в район боевых действий. Идет Гражданская война; белые наступают, красные держат оборону. Уверовав в идеалы пролетариата, наш марсианин подобрал винтовку и вступил в Красную армию. Силы противников неравны, положение красных критическое, марсианину стыдно их покинуть. Энергетический ресурс его защитно-транспортной системы иссяк, он погиб за правое дело…» (Конец записи.)

У Мещерзанцева опять зарябило в глазах от бушевавших на ЭОС представителей далеких миров. А Юст Солин «понес» второй пик его творчества – путешествие во времени. Особый гнев оратора вызвали романы «Ахилл – вождь россов» и «Этрусская царевна», где бросались в глаза злонамеренное искажение истории и раздувание националистического пламени.

Юрий Кузьмич, взяв слово, попытался втолковать трибуналу, что есть исторический процесс и какие именно народы движут историю вперед, а какие – вспять. Но понят не был и удручился.

После чего истица Аола Као завершила наконец свой статистический экскурс, клонившийся к его, Мещерзанцева, поруганию. Чрезмерно велик-де коэффициент повтора изданий (КПИ): одни и те же 5 опусов вышли 32 раза. И коэффициент комплиментарности критики (ККК) слишком высок – 7:1, при объективности оценок всего 3,17 %.

Это, тотчас объяснили ответчику с защитой их персональные помощники – сканеры, – намного ниже проходного балла. Одна остается надежда – универсальные индексы (УИ – число изданий на других планетах). Но тут истица провозгласила последний показатель: УИ равен нулю.

«Ну, и хрен с ним, с УИ!», – подумал удрученный соискатель. Мысли Протуберанского, однако, двинули вовсе не в ту степь. «Ты, медуха, – ярился Побиск, – гонорары бы лучше Юрушкины сочла с этих двух пиков!» И, видимо, потрясенный примерещившейся суммой, он позабыл вмиг долг защитника, отринул стыд.

(Третий фрагмент записи.)

«Защита: – Значит, до УЯ дошли! Все как на ладони – не светит другу моему вечный кристалл. И поделом! Да ведь свет на нем клином не сошелся. Вы на меня гляньте, может, и у меня последний пик в этом году кончился. Вон вышла книга месяц назад – тощенькая, а больше нигде, ни в каком плане не состою. Меня, меня – Побиска Протуберанского разберите!..» (Конец записи.)

И пошло-поехало. Лопнула вся процедура. Тотальный традуктор от стыда раскалился докрасна. А тут еще персональные сканеры Мещерзанцева и Побиска, расплевавшись, разили друг друга токами высокой частоты.

Едва удалось председателю Арко Струго вернуть заседание в законное русло. Выступил второй представитель истца, Воло Браго. Он напал на соискателя с эстетических позиций: скудость языка, убожество метафор, характеры однолинейны, в текстах сплошные штампы… Зарезал, сноб, без ножа!

Зачитан был проект приговора: соискателя отвергнуть. Объявили голосование. Над семью капсулами и креслом землянина Юста Солина зажглись красные огни индикаторов: отвергнуть!

Странное дело, Мещерзанцев вдруг нашел приговор справедливым. От последнего слова, махнув рукой, отказался. Заявил лишь официально: никогда, мол, больше писать не буду и переизданий не допущу; к защитнику своему претензий не имею, нервный его срыв прощаю от души.

И пригласил трибунал в полном составе испить кофею.

Но тут все начало гаснуть, удаляться, таять. Кабинет Юрия Кузьмича обретал привычный вид. Протуберанский трижды впиявился в хозяйские уста.

Пищевой контакт не состоялся.

* * *