Сочинитель, жантийом и франт. Что он делал. Кем хотел быть. Каким он был среди друзей

Саксофоны были вообще запрещены – народу разъяснили, что это типичное и острое оружие классового врага… Логика безукоризненная. Появились комсомольские дружинники, которые отлавливали стиляг на улицах, стригли им коки и распарывали ножницами слишком узкие, на их взгляды, брюки.

Марик, наученный школьным опытом, в спорах отмалчивался, или скромно замечал, что любит не джаз, а… Моцарта. Последнее было сущей правдой. Моцарта он обожал всю жизнь. Позднее держал на пластинках и кассетах все сочинения гения.

По окончании МГУ наши пути разошлись, и лет на двадцать я его просто потерял. Как, впрочем, большинство университетских однокашников. Тем более что мы были с разных факультетов и фактически знакомы лишь шапочно.

Встретились уже в Союзе писателей СССР на улице Воровского, ныне снова Поварской. Я был первым заместителем председателя творческого объединения детских и юношеских писателей, а Ткачев работал референтом в Иностранной комиссии Союза писателей СССР. Ведал связями с писателями стран Индо-Китайского региона, в первую очередь – Вьетнама. Как переводчик с вьетнамского был принят в СП СССР.

Мы заново познакомились и дружили уже до конца его жизненного пути… Поводом для новой и основательной встречи стала моя первая поездка во Вьетнам еще в годы американской агрессии в этой стране. Слово «поездка» чисто условное. На самом деле вначале был перелет Москва – Владивосток, затем плавание на сухогрузе «Раздольное» в течение 24 суток до Хайфона и только потом, собственно говоря, поездка на автомобиле по знаменитой, насквозь простреливаемой американскими истребителями, дороге № 4 Хайфон – Ханой. Во время плавания состоялась весьма нежелательная встреча нашего судна с американским штабным авианосцем «Райт» – до сих пор храню сделанные мною фотографии этого знакомства.

В ту первую поездку я познакомился с ответственным секретарем тогдашнего Комитета дружбы со странами Индокитая Григорием Локшиным, корреспондентами московских средств массовой информации во Вьетнаме Мишелем Ильинским, Сережей Афониным, Леней Кричевским, Андреем Левиным и другими.

С Мишелем мы дружим уже сорок лет. Все встречаемся – кто жив – каждый год в гостях у московских вьетнамцев на встрече вьетнамского Нового года «Тэт», на собраниях и конференциях Общества дружбы Россия – Вьетнам. Увы, Марика на очередной встрече уже не будет.

Надо сказать, что названные мною москвичи, как и многие неназванные, были либо коллегами Марика по МГУ, вроде в будущем ответственного работника ЦК КПСС Игоря Огнетова и других ведомств, как, скажем, почетный президент нашего общества Женя Глазунов, либо его студентами. Не могу не назвать Женю Кобелева – первого советского студента, учившегося по плану обмена во Вьетнаме, автора монографической книги о Хошимине.

Для меня и по сей день загадка, почему, поступая на восточное отделение истфака (не утверждаю, что это точное название) Марик выбрал именно труднейший вьетнамский язык (наряду со вторым европейским – французским). Остро востребованными тогда были, разумеется, китайский, особенно после провозглашения КНР, и отчасти корейский, поскольку началась война на Корейском полуострове.

Как бы то ни было, Мариан Николаевич Ткачёв со временем стал, с моей точки зрения, лучшим в Советском Союзе знатоком вьетнамской культуры, особенно литературы. Удивительное дело, он полюбил и, что уж совсем невероятно, блистательно перевел на русский язык средневековую вьетнамскую литературу, меж тем как классические произведения той эпохи лишь считаные высокообразованные вьетнамцы способны прочитать. Для ясности – кто в нашей стране сегодня в состоянии прочитать в оригинале, т. е. не в пересказе, по сути, в переводе «Слово о полку Игореве» или «Повесть временных лет»? Только специалисты.

Поэт сказал: «…большое видится на расстоянии». В принципе это верно. Однако уже сейчас, когда мы еще не привыкли говорить о Марике в прошедшем времени, можно утверждать: он был одним из самых талантливых представителей отечественной школы художественного перевода вообще, независимо от того, о переводах с какого языка ни шла бы речь…

До сих пор и дети, и взрослые обожают переведенную им сказку То Хоая «Приключения кузнечика Мена». Список переведенных книг впечатляет: Нгуен Хонг «Воровка», Нгуен Динь Тхи «Вперед, в атаку!», Тхань Тинь «Капли морской пены», Ван Линь «Дальние края» и, разумеется Нгуен Туан, в том числе том избранных произведений, вышедший в нашей стране еще при жизни классика.

Потому в писательских и вообще творческих кругах Вьетнама имя Ткачёва – настоящая легенда, владеющие русским языком вьетнамцы называют его исключительно по имени-отчеству – «Мариан Николаевич» – хотя произношение этих слов дается им далеко не просто. Разумеется, авторы, ставшие близкими друзьями, были с ним на «ты».