Сочинитель, жантийом и франт. Что он делал. Кем хотел быть. Каким он был среди друзей

Хочу особо отметить, что Мариан Ткачёв был поразительно интеллигентен, абсолютно лишен хотя бы тени налета уличного воспитания, столь характерного для нашего поколения, независимо от социального статуса родителей и места проживания. Наше детство и подростковые годы пришлись на войну, и это говорит о многом в нашем характере. И о хорошем, и о плохом. Но вот представить Марика, к примеру, подравшегося с кем-нибудь, я просто не могу. Тем не менее могу засвидетельствовать, что при встрече с реальной опасностью, когда речь шла не о гипотетическом фингале под глазом, но о реальном осколке мины или ракеты или о пуле снайпера, он вел себя не просто спокойно, но даже невозмутимо.

Это отмечают весьма привычные к такой опасности советские журналисты, работавшие во Вьетнаме в самые тяжелые годы американской агрессии. Помню, мы с Марианом как-то находились в провинции Лонгшон, на севере страны, в момент отражения вторгшихся на территорию ДРВ китайских войск. Тогда один из наших советских спутников по поездке просто отказался отправиться во фронтовую полосу. Осуждать его Марик не стал, всего лишь пожал плечами. Помнится, тогда его беспокоили не различные взрывоопасные предметы или канонада, а погода – было дождливо и холодно, а мы оказались одеты легкомысленно не по погоде и обстановке… О взрывоопасных предметах я упомянул не просто так. Уходя, китайцы оставили множество завлекательных «бесхозных» вещей: детские игрушки, зажигалки, фляжки, фонарики… Дотрагиваться до них было смертельно опасно: все они были заминированы. Взрослые это понимали, но вот дети…

Кто плохо знал Ткачёва, могли думать, что это постоянно рефлексирующий, пессимистично настроенный человек, едва ли не мизантроп. Между тем он был наделен много выше среднего чувством юмора явно одесского происхождения, настоенного к тому же на великолепном знании литературы и искусства вообще. При подходящем случае и в подходящем обществе обычно тишайший Марик мог вдруг взорваться, ошеломить репризой, остроумнейшим замечанием, прямо-таки заражающим приступом веселья. И вернуть его обратно в меланхолическую задумчивость было уже невозможно… Сие могло оборваться внезапно, столь же неожиданно, как и началось.

Примечательно, что единственный сборник его собственных рассказов-притч вышел в Америке благодаря расположению обосновавшегося там давнего друга под многозначным названием «Всеобщий порыв смеха».

На Центральном телевидении некогда существовала весьма популярная юмористическая передача «Вокруг смеха», которую вел замечательный поэт-пародист, ныне, увы, покойный Саша Иванов. В ней принимали участие тогда молодые, но остроумнейшие люди – Гриша Горин, Аркадий Арканов, Роман Карцев, Виктор Ильченко, Геннадий Хазанов… Убогих смехачей уровня нынешних «новых русских бабок», к ней и на пушечный выстрел не подпустили бы. Но вот застенчивого, чаще всего грустного Ткачёва на передачу пригласили, кажется, по рекомендации Аркадия Арканова, который году в 1967-м тоже в сопровождении Марика побывал в воюющем Вьетнаме, о чем и рассказал в популярнейшем журнале «Юность», где тогда работал.

Не чурался Марик иногда – весьма редко и в компании только «своих» – принять участие, как он сам выражался, «в некотором гусарстве». Марик любил своих друзей… Помню, мы целеустремленно ходили по бесчисленным лавочкам торговых улиц Ханоя – по непременному настоянию Марика искали халат в подарок нашему общему другу Аркадию Стругацкому. Я уже отчаялся, но Марик настойчиво продолжал, как мне казалось, напрасные поиски. Аркадий был мужчиной весьма внушительной комплекции во всех измерениях. Во Вьетнаме таких просто не существовало и одежду соответствующую не шили. После долгих блужданий нашли-таки один-единственный халат – яркий, из натурального шелка, расшитый вручную золотыми драконами. Хозяин лавки был безмерно счастлив, что избавился от халата, продать который уже отчаялся, и отдал его нам за треть истинной цены.

Аркадий Стругацкий по образованию был японистом, любил восточные вещи и разбирался в них, потому был подарку рад безмерно.

Марик знал, хотя я ему об этом никогда не говорил, что немного увлекаюсь, очень скромно, нумизматикой. И вдруг подарил мне на день рождения старинную вьетнамскую монету с квадратным отверстием в центре, не забыв приложить записочку, в какую эпоху данная монета была выпущена.

Много друзей Марика к середине 90-х эмигрировали, в том числе в США. Однако, я никогда не слышал от него даже намека на желание покинуть страну, а возможности такие имелись, да, ему, видимо, такие мысли в голову приходили. Думаю, многократные поездки во Вьетнам, Лаос, жестокие бомбардировки их городов и сел американскими самолетами показали ему иное лицо США, разительно отличающееся от впечатлений тех новых переселенцев, что восторженно взирали на лик статуи Свободы.

В Америке он бывал по приглашению старого, еще школьного друга Саши Калины, крупного инженера-изобретателя, ставшего в Сан-Франциско миллионером, не как биржевой маклер или коммерсант, но как основатель инженерной фирмы.