Содружество Султаны

Испытывая неловкость, Карим прервал Омара:

— Извини, Омар. — И повернувшись ко мне, сказал: — Султана, пожалуйста, пойди на кухню и попроси приготовить закуски.

Я поняла, в чем дело. Карим не хотел, чтобы я оставалась в комнате, когда Омар будет детально рассказывать, как его кастрировали. Согласно предрассудкам нашего консервативного саудовского общества, мое присутствие при таком разговоре было неуместным. При этом Омара и за мужчину-то не считали. Бедный Омар прожил печальную жизнь, не зная даже, кто он. Он не был ни мужчиной, ни женщиной, хотя его статус был ниже, чем статус мужчины, но все-таки выше, чем женщины.

Я не возражала против предложения Карима, хотя уже настроилась услышать страшные детали кастрации Омара. Я знала, что, когда мы останемся одни, Кариму самому захочется мне все рассказать. Но мне не терпелось услышать этот рассказ теперь. Я решила подслушать все за дверью.

— Да, конечно, — ответила я, вставая и выходя из комнаты. Я поспешила на кухню и попросила повара приготовить закуску: сыр, фрукты и какие-нибудь сладости.

Выйдя, я тут же тихо подошла к двери, ведущей в гостиную, и встала за нею.

Омар все говорил, и вскоре я поняла, что главного я не пропустила.

— …человек был хорошо подготовлен для выполнения своих обязанностей. Его бритва была острой, и, не осознав еще, что все это значит, я вдруг лишился своих трех мужских достоинств.

Карим громко ахнул:

— Безусловно, эти люди своими действиями презрели слово Аллаха!

— Аллаха в тот день было нигде не найти, — с тоской сказал Омар, — хотя к нему постоянно взывали все мальчики, которых подвергли этому жестокому испытанию.

Я слышала, как тяжело вздохнул Карим.

Омар вспоминал все детали своего тяжкого испытания:

— В открытую рану, где ранее был пенис, вставили трубку, чтобы канал не закрылся. У меня было страшное кровотечение, но оно остановилось, когда помощник этого человека вылил на мою рану кипящее масло. — Омар хмыкнул. — Он подарил мне мои гениталии в банке, когда я лежал, корчась от боли. Много лет я хранил эту банку с ее содержимым, но пятнадцать лет назад какой-то злой шутник украл ее у меня.

— Удивительно, как ты выжил среди всей этой жестокости, — с трудом выговорил Карим.

— Как видите, выжил. В тот день кастрировали всех десятерых мальчиков. Один умер сразу. Остальных закопали по горло в песок. — Он еще раз смешно хмыкнул. — Кто знает, какой дурак придумал, что горячий песок — хорошее лекарство для тех, кто сразу не умер? В течение трех дней и ночей нам не давали ни пить, ни есть. В конечном счете из девяти только трое остались в живых.

У меня подкосились ноги от подслушанного. Я никогда в жизни не слышала ничего подобного. Хотя я знала, что в прошлом во многих странах евнухов было очень много, я не подозревала, через какие ужасные мучения эти бедные люди прошли. Я искренне надеялась, что Господь приготовил самые жаркие места в аду для тех злодеев, которые совершали такие преступные деяния!

Бедный Омар продолжал свою печальную сагу:

— Со всех сторон раздались поздравления, когда христианин вытащил трубку из моего маленького канала, оставленного для выведения жидкости, и она хлынула; те люди знали: человек умрет, если жидкость останется. Только двое из нас троих, еще живых, были способны мочиться — я и еще один мальчик. Несчастное тело третьего было отравлено его собственной мочой, и вскоре он умер в страшных мучениях.

Через четыре дня всех рабов посадили на корабль, направлявшийся в Константинополь на рынок рабов. Я выжил после кастрации, и работорговец знал, что я принесу ему большие деньги.

Я кивнула. В те дни евнухов ценили как надежных охранников для мусульманских женщин. Только им разрешалось находиться в женской половине дома.

Рассказ Омара прервал мои размышления:

— Поэтому работорговец обращался с нами, двумя кастрированными мальчиками, гораздо лучше, чем с другими рабами. Нас поместили на верхней палубе и хорошо кормили, в то время как остальных несчастных все морское путешествие держали в тесном трюме, где набили как селедку в бочки. Насколько я понимаю, им не давали ни еды, ни воды. К тому времени как мы прибыли в порт Константинополя, многие умерли.

Я поняла, что Омар закончил тему, от которой Карим хотел меня уберечь, поэтому тихо вошла в комнату и снова села на диван.

— Продолжай, — сказал Карим Омару, который вопросительно посмотрел на него. — Теперь можно.

Омар посмотрел на меня и улыбнулся.

— Я уже раньше рассказывал госпоже, что меня купил богатый турок. У него было много рабов, но только два евнуха, притом оба уже были в солидном возрасте. Мне сказали, что, когда я вырасту высоким и сильным, мне доверят охранять его женщин.

Тем временем мой хозяин собирался совершить паломничество в Мекку и взял меня с собой. Мой хозяин умер там во время богослужения в мечети аль-Масджид аль-Харам, и я перешел в собственность властей Мекки. Эти люди отдали меня деду Фадделя, который был в милости у властей этого города.