Содружество Султаны

Мой мозг судорожно работал, пока я слушала. Журналист, по-видимому, приветствовал тот факт, что Англия стала прибежищем для диссидентов с Ближнего Востока, таких как профессор аль-Массари. Но я думала, что британские граждане в один прекрасный день могут пожалеть, что предложили пристанище оппонентам правительства страны, богатой нефтью, так как мужчины моей семьи очень мстительны. Однажды саудовское правительство уже устроило вендетту англичанам. В 1980 году одна принцесса, Мишаил, внучка принца Мухаммеда, была казнена в Саудовской Аравии по обвинению в измене мужу. Независимой телевизионной компанией была сделана киноверсия истории ее жизни «Смерть принцессы», показанная в Британии.

Когда король Халед ознакомился с содержанием фильма, он был шокирован и разъярен тем, как в фильме была представлена королевская семья Аль Саудов. Он временно разорвал дипломатические отношения с Великобританией, отозвав посла Саудовской Аравии из Лондона и заставив английского посла в Саудовской Аравии складывать чемоданы. Более серьезным действием стало аннулирование контрактов с британскими фирмами на миллионы фунтов стерлингов. В результате чего многие британцы потеряли свои рабочие места.

Когда программа закончилась, я села в кресло, медленно потягивая свой холодный лабан. Мухаммед аль-Массари выглядит совсем не так, как я его представляла, размышляла я. Он действительно походил на ученого, а не на бунтовщика, которым сделался.

Маха взяла у меня пульт и включила канал, показывающий музыкальные видео. Лицо Амани, со взглядом в никуда, было каменным.

Я сжала руки и тихо сказала:

— Что вызвало у этого человека такую ненависть по отношению к нам? Зачем рисковать своей репутацией, своей свободой, благополучием своей семьи ради какой-то идеи?

— Не знаю, мама, — пробормотала Маха.

Амани вдруг ожила и, самодовольно улыбаясь, сказала:

— Я знаю.

Я остолбенела и молча уставилась на Маху, которая тоже была поражена. Слова Амани вызвали поток версий в голове.

— Амани, что ты знаешь об этом человеке?

— Тебе действительно хочется знать?

Страшная мысль о том, что Амани связана с какой-то запрещенной политической организацией, пронзила меня как ножом. Некоторое время я неотрывно смотрела на нее, а потом заорала:

— Твоя мать требует, чтобы ты сказала, что ты знаешь!

— Хорошо, — ответила она с гордостью обладателя некой особой информации.

В голове одна за другой мелькали мысли, которые я боялась произнести вслух. Моя дочь замешана в мятеже оппозиции. Что нам с Каримом делать?

Амани откашлялась и заговорила:

— Ты спрашиваешь, почему профессор готов был пожертвовать всем? Причина проста, мама. Профессор вырос в семье, в которой всегда сомневались в праве нашей семьи притязать на королевский трон.

Меня охватило такое беспокойство за дочь, что я вся взмокла. Я промокнула лоб и губы салфеткой и не в силах больше сдерживаться хрипло произнесла:

— Послушай, Амани. Ты что, состоишь в запрещенной организации?

В комнате воцарилась гнетущая тишина.

— Амани! — закричала я.

Моя дочь, поджав под себя ноги, еще удобнее устроилась в кресле. Она вызывающе смотрела прямо мне в глаза, наслаждаясь тем эффектом, который она произвела на явно потрясенную мать.

Тоска сжала мое сердце. Что и говорить, Амани была очаровательной девушкой. У нее была прекрасная фигура: она была хрупкой, как фарфоровая статуэтка. Ее кожа была цвета меда, у нее был изящный прямой носик, полные розовые губы, превосходные белые зубы и бархатные шоколадного цвета глаза, широко расставленные и обрамленные сверху дугообразными бровями. И хотя с каждым годом моя дочь становилась все краше и краше, ее характер стремительно портился. Со временем я пришла к убеждению, что внутренняя красота намного важнее для счастья человека, чем внешняя. И если бы только это было в моей власти, я бы с радостью поменяла местами ее внешнее и внутреннее содержание.

И вот наконец когда я уже готова была схватить свою дочь и тряхануть ее как следует, она все с той же самодовольной улыбкой, произведя некое движение в воздухе рукой, сказала:

— Нет, мама. Не волнуйся. — Говоря это, она сощурила глаза. — Женщины исключены из политического движения, руководимого профессором. Я им не нужна.

— Аллах акбар! Аллах велик! — Первый раз в жизни я была рада слышать, что женщины исключены из чего-либо.

Амани заговорила громче:

— Я знаю все от моей подруги, чей брат распространяет литературу и записи этой организации, так что она знает все о его жизни. Это ей брат сказал то, что я сейчас рассказываю тебе.

Ко мне вновь вернулось самообладание. Посмотрев на Маху, я произнесла:

— Мы, женщины, должны помнить, что наша собственная семья может сделать для женщин в Саудовской Аравии гораздо больше, чем кто-либо другой. Уверена, что разговоры о борьбе за демократические права превратятся в пар над раскаленным песком пустыни. В любом случае, что касается именно женских прав, он явно не лучше всех остальных мужчин Саудовской Аравии. — Я вновь повернулась к Амани: — Ведь в организации профессора нет места женщинам, ты это сама сказала.