Софья Толстая

Именно майский сад, большой и тенистый, в котором «было густо, как в тайге», произвел очень сильное впечатление на покупателя, одетого в поношенное пальто и порыжелую шляпу. В этом саду «роз было больше, чем в садах Гафиза», а еще — бездна клубники, крыжовника, малины и барбариса, море яблонь вперемежку со сливами и вишнями. Одним словом, райский уголок, случайно затерявшийся в московском столпотворении. Мужа не смутило даже то, что рядом с домом находились две фабрики — одна, принадлежавшая братьям Жиро, занималась производством шелка, а другая — пивоварением.

Лёвочка приходил сюда еще не раз, сопровождаемый то ею, то сыновьями, чтобы получше осмотреть сам дом, который к тому времени простоял почти восемьдесят лет, уцелев даже в период московского пожара 1812 года. Дом был одноэтажный, с полуэтажными антресолями наверху. Муж насчитал шестнадцать комнат, десять из которых находились на первом этаже, а шесть — в антресолях. Все комнаты нижнего этажа оказались просторными и с высокими потолками, почти в шесть аршин, а верхнего — конечно, крошечными по размеру. Во дворе был еще небольшой флигелек в шесть комнат. К концу мая муж четко определился с покупкой дома, о чем писал Софье, делясь своими замыслами по поводу перестройки особняка, которая касалась в основном антресолей, где надо было поднять потолки и из шести комнат сделать три. Одна из них отводилась под Лёвочкин кабинет, в ней было решено потолок не увеличивать.

С середины июля 1882 года Толстые стали законными владельцами «арнаутовки». Муж уступил жене, пожелал увидеть только одно хорошее в московской жизни. Он был доволен своей покупкой, которая представляла собой не просто дом, а целую городскую усадьбу.

Обо всех плюсах и минусах «арнаутовки» Софья узнавала из подробных писем мужа, например, о том, что единственным здесь источником воды был колодец, из которого вода накачивалась с помощью насоса. Воду можно было привозить в дом в большой бочке или таскать в бадьях на коромысле, а зимой возить на санках. У нее голова пошла кругом, когда она представила, как много понадобится перевозить и переносить воды для мытья полов, посуды и других нужд. Например, для лошадей и коров, часть которых ещё только предстояло перевезти из Ясной Поляны в Москву. Что и говорить, большое хозяйство, нуждавшееся в огромном количестве воды. Сколько же раз в день дворнику придется накачивать и развозить воду по «арнаутовке»?! А как долго продлится ремонт нижнего этажа и перестройка первого? Ведь потребуется переложить все печи, оштукатурить стены дома, поправить лестницы, настелить паркет, заменить старые водосточные трубы и все желоба, на окнах сделать форточки, расчистить подвалы и сторожку. Во сколько рублей обойдется семье весь этот капитальный ремонт? Точного расчета ни муж, ни она произвести не могли, но прекрасно знали, что уплаченные Арнаутову 27 тысяч рублей еще не окончательная сумма, ведь теперь потребуется немало денег для восстановления всей хамовнической усадьбы. На ремонт и реконструкцию было потрачено еще десять тысяч рублей.

Софья понимала, что забот у мужа полон рот, и она, как могла, все время его подбадривала, хвалила за то, что он догадался купить мебель из красного дерева для гостиной у бывшего хозяина дома, за то, что он с головой ушел в строительную эпопею, связанную с новой покупкой, и делал это с поразительной энергией, за двоих — и за себя, и за нее. Но, самое главное, она была ему благодарна за то, что они заметно сблизились за последнее время. Теперь их жизнь шла не врозь, а вместе. Софье нравилось, как муж горячо хлопотал о их доме: так скорее к нему привыкнет, думалось ей. Она была рада, что основные хозяйственные хлопоты взял на себя Лёвочка, а не она. Софья просила мужа лишь об одном, чтобы он не ослабел, не потерял свой рабочий запал и помогал ей и после окончания ремонта. Только так она сможет впредь не быть злой.

Теперь Софью смущали сроки ремонта, которые, как ей казалось, уж слишком затянулись из‑за того, что одна работа портила другую. Так, маляры истоптали паркет, который только что был настелен. А побелка потолков испортила не только полы, но и стены с обоями. Она понимала, что слишком торопится встретить новоселье. Еще осталось много нерешенных проблем. Муж нанял архитектора, от которого было мало толка, зато пропасть недоделок. Так, вид парадной лестницы получился плачевным, она была вся забита досками, в детской до сих пор не были переклеены обои, полы не просохли, а в передней они не были перетянуты сукном.

Конечно, Софья пришла в «злобный ужас», когда узнала о красивых лестничных перилах, но при этом таких, что ребенок мог легко пролезть между балясинами. Она тотчас же потребовала поменять эти балясины, ни в коей мере не оставлять их «редкими», иначе она не сможет быть спокойной, все время думая о том, что дети упадут. В противном случае она сама на глазах у архитектора заколотит ненавистные балясины досками и, таким образом, осрамит его. А архитектор тем временем просил у Льва Николаевича еще денег.