София Палеолог

Итогом размышлений стало решение отныне на Русской земле нести большой крест, который он намеревался водрузить в покоях Зои в Москве. Этот крест (русские называли его крыжем) еще станет камнем преткновения, но пока никто не противился, когда епископ, вытащив его из своих вещей, положил рядом в повозку.

Вдовая великая княгиня Марья Ярославна сидела под деревом в тенечке, прячась от солнца. Осенние денечки куда лучше летних бывают, когда паутинки по воздуху летят, солнышко мягким теплом согревает, не палит и не слепит, птицы слетываются в стаи, чтобы в дальние края отправиться…

Вдовая великая княгиня… А другой сейчас у Москвы нет. После смерти ее невестки Марии Борисовны, дочери Тверского князя, овдовел не только Иван Васильевич, вся Московия овдовела разом. Пятый год уж шел вдовства-то.

Только успела об этом подумать, как заметила приближающегося внука — Ивана Ивановича. Хорош сын у великого князя-то, рослый, сильный, крепкий. И силушкой, и умом Господь не обидел. Пример есть с кого брать, его отец всем мог бы пример подать. И во всем.

Мария Ярославна гордилась сыном справедливо, Иван Васильевич у власти считай с детства, как отца ослепили. Не только глазами великого князя Василия Темного был, но и головой. Десятый год сам правит, всех с собой считаться заставил, даже строптивых новгородцев. И латинян тоже.

Сын в отца пошел, Иван Молодой (чтоб с отцом различать, княжича стали так называть, тот не противился) тоже обещал стать сильным правителем.

На сердце у Марии Ярославны потеплело при виде внука, она и не скрывала, что Ванюшу больше других внуков любит. Рослый не по годам, голос уж «поломался», басом разговаривает, как взрослый, «петуха» больше не дает, как у отроков бывает. А вот походка мальчишечья — ногами загребает по земле и косолапит малость. Надо осторожно сказать об этом, потому как сын в отца пошел — вспыхивает, точно сухая солома. Но Иван Васильевич в детстве научился свой гнев внутри гасить, а Ивану Младшему пока не удается.

Подошел, поклонился, здоровья любимой бабушке пожелал. От глаз Марии Ярославны побежали лучики-морщинки от улыбки, но при этом глаза оглядывали внука внимательно, выискивая непорядок в одежде, в лице. От нее не укрылось, что Иван Молодой чем-то озабочен.

Но он сразу говорить не пожелал, речь повел пустую, ни о чем. Так тому и быть, пусть просто поговорит, душой отойдет, тогда важное сам скажет. Бабушка прекрасно понимала, что волнует внука, тут и гадать нечего — предстоящая женитьбы отца на латинянке.

Так и есть, немного погодя разговор об этом и пошел.

— К чем отцу латинянку брать, своих княжон да боярынь мало?

— Он, Ванюша, хорошо подумал, прежде чем свое согласие на сватовство давать. И правильно подумал.

Иван Молодой строптиво мотнул головой. Ведь понимал, что это так, но смириться не смог. Мария Ярославна знала, что разумом Господь внука не обидел, потому ему нужно еще раз все объяснить, чтобы умом понял отцову задумку.

Она вспомнила, как хитро поступил сам великий князь Иван Васильевич. Он всегда так: вроде и советовался со всеми, но мать точно знала, что все уж обдумал и все сам решил. А когда митрополит против такого брака возражать стал, несколькими доводами его возражения разбил, пришлось согласиться. Иван Васильевич советы собирал и высказаться всем важным людям давал, но потом свои мысли высказывал, и даже супротивные поражались тому, как же сами не додумались. В конце концов все соглашались с князем. И получалось, что противных нет. В этом тоже его сила.

Мария Ярославна решила так же поступить и с внуком. Начала толково объяснять.

Боярышень пригожих много, Русь всегда красавицами славилась. Но не ради пригожести князь новую жену берет. И родовитых княжон много, и таких, что детей родят, тоже. Но за каждой из них свои люди стоят. Марию Борисовну кто отравил?

Знала, что больно сыну такие рассуждения о матери слушать, но на то он и будущий князь, чтобы ради своей Земли через свою боль переступать.

За Марией Борисовной Тверь стояла, вот и отомстили свои же вороги. И так какую ни возьми, недаром князья себе женок издали привозили, чтоб всем чужие были.

Но это не все. Латинянка та не просто знатного рода, она ведь внучка византийского императора, значит, над всеми княжнами и боярышнями на две головы выше стоять будет.

— Вот этого и боюсь, — дернул головой Иван Молодой.

— Над княжнами да боярышнями, — повторила бабка, — но не над князем, тобой и мной тоже. Она женкой будет второй, дети вперед тебя к престолу не подступят, а вот то, что византийская царевна в княгинях ходит, отцу твоему подспорье перед другими князьями, он с императорской кровью породнится. Великий князь старается Москву над остальными княжествами поставить, а такая женка будет в помощь.

— И отца в латинство тянуть станет!

Мария Ярославна нахмурилась: