Софийские рассказы

Мы стыдливо опустили головы и стали ждать, когда же он пройдет. А он, радостно размахивая своим портфелем, наполненным квитанциями и другими документами, энергично зашагал к налоговому управлению, чтобы не опоздать на работу, и вскоре исчез в толпе.

— Ну? — сказал я.

— Радуется.

— Да, но товарищ Мичев еще не сказал своего слова…

— А ты уверен, что он его скажет в нашу пользу?

— Уверен… Пошли!

И мы в отчаянье направились к товарищу Мичеву, чтобы продолжить спор о личной и частной собственности с намерением ни в коем случае не уступать.

Основная ячейка

…И над нашей Экзарха Иосифа теперь витала тень разводов. Видно, пережитки прошлого, принесшие столько бед государству и населению, еще не исчезли бесследно.

Правда, усилия коллектива имели некоторый успех, но принятых мер было недостаточно, зло ширилось, и как раз там, где ждешь его меньше всего, разрушало крепкие, прекрасные семьи, долгие годы служившие примером для людей и общества.

Вначале я не обращал внимания на эту язву, поглощенный работой в почтовом отделении, но в один прекрасный вечер за стаканом вина в «Граово» Иван Г. Иванов открыл мне глаза. Он указал на столик у окна, за которым сидели два здоровяка за графином красного вина, и спросил меня:

— Ты видишь вон того, с русым чубом?

— Да, вижу, — ответил я. — Это учитель физкультуры Каишев.

— Подал заявление на развод.

— Да что ты говоришь?!

— Факт! Милиция застала его в квартире Игнатовой… ночью.

От волнения или от чего другого фуражка моя упала на пол, и я нагнулся ее поднять. А в это время Иван Г. Иванов продолжал пристально смотреть на Каишева, стиснув зубы от глубокого возмущения. На лице его застыла злоба.

— Ты только посмотри, как он улыбается беззаботно, — продолжал Иван Г. Иванов. — И не подозревает даже, что мы уже принимаем меры… Несчастный!

— Решил, видно, утопить свое горе в алкоголе, — сказал я, чтобы что-нибудь сказать, потому что в это время думал больше об Игнатовой, красивой, с высоким бюстом, в красном свитере, чем о Каишеве, который пришел в нашу школу год назад и преподавал физкультуру.

— Ничего, он сам себя утопит! Жаль только Игнатову, такая хорошая учительница, а связалась с женатым мужчиной, будто холостых нету.

Я слушал опустив голову, и образ Игнатовой все рельефнее выступал в моих мыслях: округлые формы, красивые глаза… черные косы, которые она иногда собирала на затылке в большой тугой узел над длинной белой шеей… ее губы, розовые и влажные, слегка полноватые… ямочки на щеках… немного неровные, но блестящие и абсолютно здоровые зубы, не знавшие прикосновения инструментов зубного врача… Все это плюс еще энергичная походка, помогавшая представить во всем великолепии ее чудесные, полноватые ноги, с развитой мускулатурой, приводило меня в особое настроение, и я представлял ее в объятиях Каишева, забывшую о своих обязанностях перед обществом и школой… И кто знает, сколько бы я еще терзался, переполненный подобными чувствами, если бы не голос Ивана Г. Иванова, имевшего удивительную способность читать мои мысли.

— Да, она красива, это верно, — сказал он. — Никто не оспаривает этого факта, но такая красота, дорогой, дается женщине не для того, чтобы разрушать чужие семьи, которые создаются годами… Каждому хочется иметь красивую жену… Но ты только подумай, куда придет общество, если все мы начнем катиться по наклонной плоскости?.. Что станет с семьей, этой основной ячейкой государства?

— Да, ты прав…

— Именно поэтому, — прервал он меня, — надо каленым железом выжигать эту язву, пока она не охватила весь организм. Самое позднее через три дня Каишев и Игнатова предстанут перед специальной комиссией, чтобы ответить за свои деяния… В комиссию по моему предложению включен и ты.

Я почувствовал, как кровь прихлынула к моей голове. В ушах зашумело, и я упал бы со стула, если бы не схватился за стол.

— Боже упаси! — закричал я. — Это дело не по мне!

— Не возражай, брат, не каждому дано заниматься подобными вопросами. Это деликатное дело.

— Прошу тебя! — кричал я. — Я не хочу!.. Я стеснительный. Я так вам все запутаю, что вы потом и концов не сыщете…

— Решено, брат!.. Выхода нет.

— Я пойду к товарищу Мичеву!

— К твоему сведению, товарищ Мичев уже не занимается подобными вопросами, я его замещаю. — Он улыбнулся с видом победителя, после чего его физиономия вновь приобрела серьезный вид — на переносице между бровями залегла вертикальная складка, прямая и глубокая, и уже не исчезала до конца нашего разговора.

— Если ты откажешься, — сказал он в заключение, когда мы уже выходили из «Граово», — то это будет означать, что ты не хочешь выполнять общественные обязанности, о чем мы и сделаем соответствующий вывод…

Он положил руку мне на плечо, поскольку я был ниже его ростом, и мы так и пошли по улице.

— Что дороже, — вопрошал он ровным голосом, — общество или Игнатова?.. Государство или Каишев?.. Мораль или бытовое разложение?..

Я виновато помалкивал, а он продолжал сжимать мое плечо, будто хотел смять меня, сделать совсем маленьким и сбить окончательно с толку, дав волю своему красноречию.