Софийские рассказы

Я заказал бутылку вина, мясо и хлеб. Виолета не обращала внимания на мои заботы, потому что забавлялась в это время с цветами. Я прощал ей эти глупости, ведь для меня сейчас важнее было, чтобы она веселилась и занималась цветами, а не мною. Когда вино было выпито, она сразу вдруг загрустила, попросила принести еще бутылку и объявила, что хочет сегодня напиться. Вначале я не понял, в чем тут дело, и, между прочим, сильно смутился, но вскоре в нескольких шагах от нашего столика увидел своего тезку Евгения Масларского. Тот танцевал с какой-то русоволосой девицей, которая вызывающе смотрела ему в глаза и была донельзя весела. Я тотчас же почувствовал, что Виолета оказалась в неудобном положении, и мне стало жаль ее. Страшно захотелось встать, подойти к этому торчавшему среди зала, как жердь, нахалу и набить ему физиономию. Мне было непонятно: когда его выпустили из милиции, когда он успел найти эту красавицу, как ему могло прийти в голову явиться танцевать на виду у всех… Создавалось впечатление, что он непрерывно исчезал и опять появлялся о новыми женщинами, чтобы демонстрировать свои способности и бросать вызов мужчинам! Гнев закипал в моей душе все сильнее.

Виолета, хотя я ее ни о чем не спрашивал, начала мне говорить, что у нее ничего с ним не было и что он просто-напросто дурак. Я сказал ей, что ни в чем ее не упрекаю, но она резко ответила мне, что по моему виду вовсе не трудно понять, о чем я сейчас думаю. Она неизвестно почему вдруг начала изливать свое раздражение на меня, будто это я, а не Евгений Масларский танцевал с русоволосой девицей. Это было неприятно, ведь я не заслуживал таких упреков.

— Не думай, — сказала она, — что я не заметила тебя в ту ночь, когда ты бродил, как бездомный заяц, по берегу Марицы. Что тебе там было надо?

Я побледнел — такого внезапного нападения не ожидал. Попытался ей возразить, но она положила мне на плечо руку и сказала, чтобы я не волновался, поскольку для нее это не имело никакого значения, она свободная женщина и ей незачем от кого-то скрываться.

— Я абсолютно никому и ничем не обязана!.. А с тобой наши отношения мы выяснили еще десять лет назад… И хорошо сделали, правда? — Она смотрела на меня с ожесточением. — Если хочешь знать, я много пережила за эти десять лет, но никогда не отчаивалась!.. Не думай, что я плакала! Ты еще меня не знаешь! Я очень злая! Я никогда не плачу!

Я понимал, что все дело в этом молокососе, который продолжал танцевать. Его партнерша вела себя вызывающе, словно чувствовала присутствие Виолеты. Назревала маленькая драма с тремя действующими лицами, невольным участником которой становился и я. Виолета время от времени вздрагивала словно от холода, и я предложил ей перейти в помещение.

— Напротив, здесь жарко и мне очень, очень хорошо! — Сказав это, она громко засмеялась, чтобы слышали все. Но похоже было, что услышал ее только Векилов. Он посмотрел в нашу сторону и грустно покачал головой. Возможно, он единственный понимал причину этого неожиданного смеха. Виолета повернулась к Векилову спиной и попросила меня налить ей еще бокал вина. Я тотчас исполнил ее просьбу.

— Слушай, — продолжала она, отпив несколько глотков вина, — я оставила тебя в свое время, потому что захотела этого сама, а вовсе не в связи с целесообразностью, как мотивировалось в решении суда. Я просто-напросто хотела с тобой развестись. Мы не понимали друг друга, в этом все дело. Но в том, что твой арест совпал с нашим разводом, моей вины нет!

— Я никогда и не обвинял тебя в этом!

— Теперь это не имеет значения. Я хочу просто, чтобы у нас с тобой была ясность по этому вопросу. И вот сейчас говорю тебе об этом, хотя и с большим опозданием. Я не люблю оставаться в долгу перед людьми… Ты считаешь меня ветреной женщиной, глупой фантазеркой, витающей в облаках. Ты даже сейчас так думаешь…

— Виолета!

— Наконец в тебе что-то дрогнуло!.. А почему бы и нет?

— Не надо, Виолета!

— Нет, я тебя не обвиняю. Просто хочу предостеречь от некоторых заблуждений и иллюзий. Ты, наверное, подумал: «Вот, она опять удочку забрасывает… Приглашает меня на вечер…» Не так ли?

— О чем ты говоришь, Виолета!

— Я знаю, о чем говорю. Вижу тебя насквозь… Но пойми, я не могу жить одна! Можно ли жить в одиночестве?.. Десять лет я была обречена жить одной, сталкиваться с бездушием разных дураков… Твой арест, в сущности, оказался и моим арестом, хотя я с тобой и порвала… Ведь ниточка, которой мы были связаны, все еще тянется… Мы с тобой в одной упряжке… Жаль, конечно… Как я одинока!.. Если бы ты только знал, если бы знал!.. Как меня измучили эти люди!..

— Какие люди, Виолета?