Соглашение

Дети с радостью оставили нас одних на целый день, особенно после того, как мы предложили им помочь разобрать террасу для нашего нового проекта, так что времени было предостаточно. Мы работали без устали, но когда солнце начало клониться к горизонту, бетон уже был уложен и выровнен. Оставалось только дождаться, когда он затвердеет, и сделать несколько ступенек с небольшого остатка старой террасы на бетонную плиту.

Когда Питер начал заливать бетон, я испытала невероятное облегчение. В этот момент я наконец осознала, что нам действительно все сойдет с рук. Как будто с плеч сняли незримый груз.

Все остальное сразу отступило куда-то на второй план.

Мы выкрутились.

Выжили.

Питер подошел ко мне, наклонился и поцеловал в губы. Я подалась вперед навстречу его губам. Поцелуй длился, и я на мгновение забыла обо всем. Отодвинувшись, муж нежно улыбнулся мне и погладил меня по голове, а потом плюхнулся на траву рядом со мной и вытер потный лоб.

– Ну, что скажете, миссис Гринберг?

– Отлично смотрится, – ответила я. – Серьезно, можно подумать, что ты архитектор или вроде того.

Питер рассмеялся.

– Ну, моя бригада сделала бы намного лучше, но видела бы ты чертеж.

– Повесим его на стену в рамке, – предложила я.

– Хорошо, что наконец закончили, – сказал он. – Теперь можно вздохнуть свободно.

Попивая лимонад, я провожала глазами заходящее солнце.

– Я тоже рада.

Он взял мою руку и слегка сжал.

– Спасибо, – неожиданно произнес он.

– За что? – рассмеялась я.

– За то, что исправила меня. Исправила нас обоих. Методы у тебя, конечно, жестковаты, зато эффективны. Ты возродила наш брак, Эйнсли. И меня тоже. Я стал лучше. Если бы не ты, я бы так и… блуждал. Продолжал бы все усложнять.

– Я умею все исправлять, милый. А ты мой любимый объект исправления. – Я подмигнула ему и улыбнулась. Он поставил стакан на землю, улыбнулся в ответ и мотнул головой, приглашая меня сесть рядом.

Когда я встала с кресла, Питер усадил меня к себе на колени и поцеловал. Его дыхание стало тяжелым, со лба капал пот, мой лимонад вылился на траву, но мы не обращали внимания. Мы покатились по газону, целуясь и обжимаясь, как подростки.

Муж был прав: я все исправила.

И ни о чем не сожалела.

Глава тридцать четвертая

Питер

Когда стемнело, Эйнсли ушла в дом, чтобы прибрать перед ужином. Бетон уже подсох, хотя еще и не затвердел окончательно. Утром я сделаю ступени, и делу конец. Прежде чем вернуться в дом, я пошел в гараж отнести инструменты.

Раскладывая их по местам, я невольно продолжал улыбаться. Раньше я не мог даже представить себе, что придет день, когда моя жена позволит мне забавляться с ней на лужайке перед домом, но так уж мне повезло. Невозможно поверить, что в какой-то момент я едва не лишился всего этого.

Я говорил совершенно искренне, до последнего слова. Эйнсли спасла меня. Она рассказала мне всю правду, обнажила передо мной душу. Раскрыла свои самые темные тайны. Мы знали друг о друге все.

Точнее, почти все. Остаются вещи, о которых она никогда не должна узнать. Непростительные. Слишком ужасные, чтобы говорить о них вслух.

Я положил наполовину пустой мешок цемента в угол, оглянулся, чтобы убедиться, что никого нет, и присел. Оттянув полку стеллажа вниз, я провел пальцами по кирпичной стене в поисках нужного места.

Вдавив в стену подавшийся под рукой кирпич, я встал и нажал на следующий, тремя рядами выше. Аккуратно соблюдая последовательность, надавил еще на несколько, и в стене образовалась тонкая щель. Тогда я подцепил ее пальцами, потянул на себя потайную дверь и вошел в темную комнату. Прежде чем включить свет, я плотно закрыл за собой дверь.

Комната представляла собой, в сущности, нору: я тщательно все рассчитал, когда проектировал дом. Полностью звукоизолированная, узкая, она тянулась вдоль одной из стен дома, чтобы никто – в том числе Эйнсли – даже не заподозрил о ее существовании.

Я прошел по бетонному полу, еще мокрому после вчерашней генеральной уборки, и, подойдя к морозильному шкафу, заметил багровый мазок, оставшийся на краю крышки.

Взяв бутылку с отбеливателем с металлического стола у морозилки, я еще раз обработал крышку и насухо протер бумажным полотенцем. Конечно, никто все равно не увидит, но мне хотелось, чтобы здесь царила идеальная чистота. Для меня это было важно. Я открыл морозилку и достал дожидавшийся меня на дне жемчужный браслет.

Перебирая пальцами жемчужины, я направился в дальний угол, где в полумраке хранилось самое ценное мое имущество. В стене находился встроенный ящик, в точности под размер черного вещмешка, купленного семнадцать лет назад. Я не видел свои сокровища уже полгода и, выдвинув ящик, почувствовал, как руки буквально зачесались от желания прикоснуться к нейлоновой ткани.

Только однажды, после того как полицейские сообщили о находке в пикапе Стефана Де Луки, я спустился сюда и убедился, что мешок на месте. Понятия не имею, где этот полицейский взял такой же мешок и веревку, но мои так и лежали в ящике.

Возможно, Стефан копировал мой стиль.