Согрей меня

Раздвинув её бёдра, Стас устроился между, закинул стройные ноги себе на поясницу. Их разделяли слои ткани, но в этот момент не было никого ближе.

Мир начал кружиться в разноцветном вихре. Мара перестала разбирать, что вокруг происходит. Она лишь чувствовала жажду по этому мужчине и бесконечную тоску по его прикосновениям. Она скучала по нему даже тогда, когда он был рядом, вот так касался её, ласкал и целовал. Ей было мало!

– Да-да, пожалуйста, – то ли взмолилась, то ли потребовала, оставляя следы от ногтей на широких плечах.

Стаса не нужно было уговаривать: он избавил их от одежды с феноменальной скоростью.

Они соединились обнажёнными телами, душами сплелись. Каждое движение было естественным, долгожданным и таким правильным, что Мара не сдержалась: из глаз покатились слёзы.

Стас замер, с тревогой глядя в её глаза. Он не шевелился, боясь причинить боль. Ведь просто так женщина не будет плакать!

– Больно? – он даже побледнел, и было подался назад, но Мара крепко в него вцепилась.

– Это ничего… Стас, я просто счастлива.

Провела пальцами по залегшей между бровей тревожной складке и крепче сжала поясницу Стаса ногами. Он слизал солёные слёзы и невольно расплылся в улыбке – широкой и искренней.

Остались только оголённые искрящиеся эмоции, движение одно на двоих – синхронное и яростное – и, казалось, Стас с Марой не могли насытиться друг другом.

Один на двоих мир синхронно рассыпался на части. Мара задохнулась криком, по телу пронеслись волны удовольствия, и никогда ещё так крепко она не удерживала Стаса внутри себя. Он дрожал, тяжело дышал, уткнувшись лбом в плечо Мары.

– Я тоже счастлив, – сказал, целуя её, дрожащую, во влажные волосы. – А теперь давай наряжать ёлку.

И так, совершенно голый, взъерошенный после секса, Стас подхватил с пола коробку и, хитро улыбнувшись, дёрнул подбородком в сторону выхода.

– Только после дам.

Мара хихикнула, собрала с пола вещи и, виляя бёдрами, пошла прочь с чердака.

Ёлку наряжали долго. Прерывались на еду, игры в снежки на заднем дворе. После прогулялись в соседний магазинчик, где купили какую-то мелочь – просто хотелось делать самые обычные вещи, просто вместе. Любую ерунду, но рядом.

А ещё целовались. Много, с удовольствием, и с каждым поцелуем Мара словно рождалась заново. Вся её жизнь рухнула. Сгорела, как любимый дом, почти превратилась в горку пепла. Если бы не Стас, если бы он не оказался тогда рядом… боялась думать, что бы с ней произошло.

– Не замёрзла? – Стас по привычке поправила на Маре шарф, укутал им до самого носа. Пар от дыхания оседал на ткани, делал её влажной, колкой и ледяной, и пришлось выпутаться из надёжного кокона одежды.

– Нет, сегодня тепло, – Мара улыбнулась и, встав на носочки, обняла Стаса за шею. – А рядом с тобой мне всегда жарко.

Стас засмеялся низко и раскатисто, прижал Мару к себе, подбородком упёрся в её макушку. Так и стояли в тишине вечернего двора, в десяти шагах ледяной коркой блестела поверхность озера.

– Тут так красиво… сказочно.

– Согласен. Я всегда сюда уезжаю, когда мне плохо. Теперь начал приезжать, когда стало хорошо.

Мара притихла, думая о своём. Она должна была рассказать Стасу о самом важном, но не хотела испортить вечер. Потом, завтра. В новом году скажет, а Стас уже пусть, что хочет, то с её информацией и делает.

Старательно отгоняла от себя плохие предчувствия, но чем больше времени проходило, тем тяжелее было игнорировать навязчивые мысли.

– Ты притихла, – Стас отстранился, поддел её подбородок прохладным пальцем, заставил посмотреть себе в глаза. – Тебя что-то тревожит.

Он не спрашивал, и Мара тихонько вздохнула.

– Пойдём в дом?

Стас нахмурился – ему не нравилось, как изменилась вдруг Мара. Какой молчаливой стала, словно мыслями далеко-далеко уплывала.

В доме пахло ёлкой и апельсинами. Мара чихнула, топнула несколько раз ногами, стряхивая налипший на подошвы сапог снег, расстегнула пуховик. Пальцы вдруг начали дрожать, и она обозвала себя дурой. Нерешительной идиоткой!

Но почему же так сложно было сказать?

– Что с тобой? Ты заболела?

Стас приложил ладонь ко лбу Мары, она отстранилась и неловко улыбнулась. Обхватила его руку, прижала к щеке и потёрлась, словно кошка. И столько любви было в её взгляде, что у Стаса чуть сердце не остановилось от нежности.

«Сентиментальный дурак», – мелькнуло в голове.

– Так, если ты меня решила под бой курантов бросить, то решайся быстрее.

Он, в сущности, шутил, но Мара молчала и этим его тревожила.

– Ты чего? – Мара даже испугалась. – Не собираюсь я тебя бросать! Вот ещё, но…

– Какие могут быть «но»?

– Ты можешь меня бросить.

Она сказала это так просто и даже улыбнулась. Стас нервно икнул.

– Что ты натворила? Кого-то убила? Украла у сироты конфетку? – Стас не мог понять, что творится с этой женщиной. – Мара, у меня богатое воображение, я могу чёрт его знает что себе надумать, потом не разберёмся.

Мара засмеялась. Он был таким забавным, когда волновался. Серьёзный и надёжный, в такие моменты он становился похожим на маленького мальчика, который пытается понять, как перепрыгнуть высокий забор.