Согрей мое сердце

После его слов внутри что-то щелкнуло. Словно шкатулка, замок которой постоянно и безнадежно заедал, открылась. На свободу вырвалось то, что скребло внутри, терзало, не давало спокойно вдохнуть и выдохнуть, а теперь наконец-то отпустило. Спустя столько лет… Будто по щелчку пальцев.

Не так просто перечеркнуть прошлое, но может и не стоит? Перелистнуть страницу и пусть живет оно там, далеко, за пределами досягаемости. А лучше вообще закрыть книгу и начать писать новый том. Следующий. Уже с новыми испытаниями, но с учетом старых.

Клаус оставил меня, – я попросила дать мне подумать наедине. Пищи для размышления хватит на неделю вперед. "Объедаться" не буду, но "надкусить" обязана.

Водоворот засасывал все глубже, темнота ночи чуть поблекла. Скоро свет дня заполонит округу, а я по-прежнему сижу на лавочке. Хорошо, замерзнуть не могу, иначе отморозила бы давно все, что можно.

– Кукусики, мадмуазель, – между елей на аллею протиснулся Робин. – Чего одна? Где все?

Он сел рядом.

Скамейка переговоров, честно слово.

– Меня недостаточно? – устало ответила, продолжая смотреть на небо.

– Да не, нормас! Как насчет олене-терапии, а? Она тебе не помешает.

– О, нет. Спасибо. Без нее обойдусь, – поднялась, чтобы уйти от великодушного предложения, но Робин, чтоб его, сдаваться не привык.

– Не знаешь, от чего отказываешься! Мадам, твое настроение в надежных копытах. Айда за мной!

Он, пританцовывая и виляя хвостом, заправленным в широкие пляжные шорты, гордо топал к их хибаре. Зачем только Мороз сделал их прямоходящими? Бегали бы себе по лесу, свистнул – прилетели. Нет ведь, надо было создать это чудо природы.

Стукнув копытом в дверь, она отскочила в сторону. Изнутри доносился голос комментатора, характерная для хоккея музыка и следом смачное ругательство.

– Хэй, братва, – весело крикнул Робин и запрыгнул на кресло, заваленное упаковками из-под чипсов.

Олени разом посмотрели на меня, переглянулись между собой.

– Роб, задрал таскать всех подряд, – пробасил олень Клаус.

– Сначала американка, теперь мадам преклонного возраста, – подхватил олень Санта.

– У нас не приют для обездоленных, – многозначительно закончил Клаус, а я тоже слово сказать могу.

Даже два. И три, если понадобится.

– Санта, я твою бандану тебе на известное место натяну за "мадам преклонного возраста", – пообещала в конец обнаглевшему оленю.

Он копытом почесал ту самую красную тряпицу на голове и прицыкнув зубами изобразил угрожающий оскал.

Этих индивидов ничем не испугать. Из всей веселой компании только Робин и Мерлин самые адекватные. Первый – говорун, каких поискать, а Мерлин, наоборот, постоянно молчит. Он, вроде как, буддистом себя считает.

– Показана олене-терапия, – протянул Робин, уходя в темный коридор.

Клаус недовольно фыркнул.

– Решил здесь клуб анонимных психов сделать? Заканчивай. Мадам, бесплатно не работаем.

Забыл, безрогий, где рога зимуют. Я не Варя и не американка. Таких… навешаю!

– Ты забыл, с кем разговариваешь?

Наглая морда безразлично обернулась.

– Мне до звезды, мадам, – выдал невозмутимо. – У меня один шеф. Его родственные связи натяни на то же созвездие.

Я сразу была против очеловечивания этих… олений. Но нет – Клаус и Дар решили, что олени станут их символом. Вернее, один придумал, другой повторил, в итоге теперь действительно волшебные олени – их "изюминка". Сморщенная и противная.

– Родственные связи, – хмыкнула, скидывая с кресла коробки из-под пиццы, несколько пустых бутылок и упаковки из-под чипсов.

Клаус и Санта наблюдали с полуприкрытыми глазами, взглядом выражая недовольство.

Не волнуйтесь, тоже не горю желанием находиться в этом клоповнике.

– Родня сама натянула меня на то же созвездие.

День болтовни и откровений, с какой стороны ни посмотри.

– У меня все готово! – Робин вернулся с ящиком позвякивающих бутылок. – Олене-терапия, мадам, убойная штука.

Да уж в убийственности сомнений нет.

До сих пор удивляюсь, как за века такой разгульной запойной жизни у них копыта не отвалились?

Дар на славу постарался. На кой черт надо было их делать бессмертными?

Олени похватали пиво, откупоривая копытом. Крышки с глухим звуком приземлились в разных сторонах.

Этот свинарник ничем не испортишь.

– Раз ты все равно отсюда не свалишь, вываливай свое дерьмо, – Клаус смотрел в экран телевизора.

– Слушать не обещаем, – добавил Санта и влил в себя половину бутылки.

Дожила, называется.

Ай, плевать.

– Я никому не нужна, – протянула спокойно, открывая пачку чипсов.

На меня разом покосились все оленьи глаза.

– И че? – пробасил Санта.

– Переводя вопрос на общепринятый: в чем суть конфликта? – Мерлин сидел с отрешенным спокойствием.

– Я все порчу. Где бы я ни появилась, все летит к чертям. От меня одни неприятности, – умиротворение, с которым я говорила, даже меня слегка напугало.

Видимо, наконец, смирилась с действительностью. И уже даже не больно.

Просто… принятие.

– И че? – теперь Клаус.

– Я никому не нужна, че, – ответила резко, копируя его манеры.

– Э, мадам, – Робин сел на спинку дивана, – я не психо-в-бошку-залезатель, но ты, стопро, ошибаешься.

Фыркнула, методично жуя чипсы.