Согрей мое сердце

В диких землях, помимо пустоты, вечного снега и ужасных тварей есть еще один весомый недостаток – полярная ночь. Искусственного освещения в этих богом забытых местах, естественно, нет. Магам он и без надобности. Сами себе подсветят, если потребуется, но обычно не требуется. Зрение в темноте немного лучше человечков, у меня и братьев вообще идеальное.

Бытует мнение, что от нас пошли маги. Мы никого не рожали, чтобы они появились именно от нас.

Иногда баловались силой…

Часто баловались. Постоянно, как только обнаружили в себе волшебную энергию.

Давно это было… так давно… я бы хотела вернуть то время, когда мы юные и пустоголовые.

Обидно: мы властны над всем, кроме времени. Даже смерть нам не страшна. Случайно выяснили опытным путем. Можем переместиться в пространстве с легкостью в любую точку мира, правда в диких землях иногда дает сбой. Другим магам не дано такой возможности. Их порталы ограничены расстоянием.

А время… время подчинить невозможно. Оно само выбирает, когда ускорить бег и когда замедлить.

Неужели! Живые души. Среди снежной равнины – небольшой дом. Из окон льется свет, разрезая пространство и будто приглашая войти. Мы войдем и без приглашения, мне двери каждого дома открыты.

Хочу чай, еду и растянуться на чем-нибудь мягком. Я за последние сто лет столько не ходила, сколько за один неполный день.

Моральную усталость никто не отменял. С нагловатыми недозрелыми мальчиками общаться тоже не привыкла. Он утомляет меня одним своим видом.

Стукнула в дверь несколько раз.

Хороший дом, крепкий. Сразу видно – жители коренные.

Последнее время началась глупая тенденция переезжать в дикие земли. Ничем хорошим как правило не заканчивается. Съедают их в первую ночь, потому что привыкли жить в цивилизованном обществе, а здесь своя цивилизация, особая.

Нам не хотят открывать? Свет горит, точно не спят.

Постучала снова. Пантин стукнул в окно, а в ответ тишина.

– Кто такие? – внезапно раздался за спиной чуть хрипловатый голос.

Так меня редко встречают. С дулом двустволки, направленным мне в голову.

Дед, лет шестидесяти на вид, терпеливо ждал ответ, бегло оценивая нас взглядом.

– Ну? – поторопил с ответом.

– Метель я, а этот – мой студент из Снежной Академии, практику будет проходить.

Убить не убьет, а приятного мало – придется поваляться недели две до полного восстановления. Один раз проходила – знаю.

– У нас два друга – мороз да вьюга, – мужчина опустил ружье. – Проходите, коль пришли.

Он толкнул дверь и вошел в дом.

– Так она не заперта была? – удивился Пантин.

– Когда изба без запору, и свинья в ней бродит, – изрек дед и снял валенки. – Проходите, чего на пороге топчитесь?

Меня мягко подтолкнули вперед за талию. То есть других частей тела нет? Рука, спина, – нет, надо обязательно за талию и чтоб я вздрогнула от неожиданности.

Как маленькая девочка реагирую. Это никуда не годится.

– Извиняйте, господа, мы не привыкши высоколюдинов привечать, – дед снял дубленку из кожи непонятно какой твари, и остался с виду дряхлым и немощным.

Обманчивое впечатление.

– Гостей встречай всем, чем можешь, угощай, да, – чайник отправился на печь. – Садитесь, в ногах правды нет.

Грубо вытесанные табуретки окружили массивный высокий стол из такого же дерева.

Пантин уселся, не дожидаясь повторного приглашения. Кто бы сомневался.

– Может вам помочь?

Кустистые посеребренные сединою брови дернулись наверх. Яркие глаза удивительны для такого возраста, смотрели с удивлением.

– Ну, помоги, – кивнул дед, – коли хочешь.

С радостью! Чайник на печи засвистел, чай мгновенно заварился, кружки наполнены, – быстро и качественно.

– Всякая молодость резвости полна, – протянул с хрипотцой хозяин жилища, – всякие труд магией меряете. Поживи-ка в диких землях, поймешь: рукам работа – душе праздник. Так-то!

То, что молодой назвали – приятно, конечно. А вот жить постоянно я здесь не намерена. Пантин отпрактикуется и домой.

– Извиняйте, господа, к столу нема. Бабку свою к внукам отвел, а сам стряпнею заниматься не привык, – на морщинистом лице расцвела улыбка.

– С голоду не помрем, моя госпожа прекрасно готовит, – Пантин, чтоб его вендиго в лесу пожрал, с гаденькой ухмылкой на меня смотрел.

Не сдержалась. Затянула вокруг его шеи воздушный канат и прошипела:

– Еще раз назовешь «госпожой», и я удавку на твоей шее в узелок завяжу!

Пантин и вида не подал, что ему кислорода не хватает. Лицо только покраснело, а ухмылка с губ не сошла.

Непробиваемое существо.

– Пмс? – просипел он.

Рывок и раздался хруст. Силу рассчитала ровно настолько, чтоб скорчился от боли, но живой.

Будет думать, что и кому он говорит.

– Милые бранятся – только тешатся, – дед спокойно попивал чай, будто развернувшееся действо рядовое явление в этом доме.

– Этот засранец – мой студент.

С удовлетворением наблюдала, как он держится за шею, но… усмехается.

Да чтоб тебя! Что ты за человек такой, Пантин?!

– У нас полное взаимопонимание, – он рвано смеялся.

– Чего ж не понять? Понимаю. От избытка сердца уста глаголют, – покивал дед и поднялся. – Пойду вам место подготовлю. Не хоромы, но живется неплохо.