Союз еврейских полисменов

Ландсман бежит по лесу. Грунтовка завалена опавшими иголками, заглушающими топот его голых ступней. Он почти видит жар, покидающий его тело, мерцающие волны его, остающиеся позади. В горле вкус крови, подобный воспоминанию о запахе крови Флиглера. Звено разорванной цепочки, позванивая, свисает с наручника. Где-то дятел выколачивает себе мозги о дерево. Собственные мозги Ландсмана скрипят на пределе мощности, пытаясь понять, что это за люди и чего им надо. Хромой профессор, чей полуавтоматический «интратек»[47] Ландсман тащит с собой. Доктор с непробиваемым лбом. Пустые комнаты бараков. Ферма доверия, которая никакая не ферма доверия. Рослые парни, прохлаждающиеся в этих владениях. Ухоженный блондин в свитере с пингвинами, не терпящий бардака.

В то же время другой отдел его мозга занят измерением температуры окружающего воздуха — скажем, тридцать семь или тридцать восемь градусов по Фаренгейту[48] — и, отталкиваясь от этого, подсчетами или попыткой вспомнить, как выглядит таблица, виденная однажды, которая показывала, сколько времени нужно гипотермии, чтобы покончить с еврейским полицейским в трусах. Но ведущие клеточки этого пришедшего в негодность органа, одурманенного наркотиком и заторможенного, подсказывают ему, что надо бежать и бежать.

Лес неожиданно кончается, и Ландсман стоит перед каким-то большим зданием, вроде складского: стены из шаблонных стальных пластин, без окон, рифленая пластиковая крыша. Пара пропановых баллонов лежит у стены, словно два яичка в мошонке. Ветер здесь покрепче, и тело Ландсмана ощущает его как струю кипятка. Он бежит к другой стороне сооружения. Оно стоит на краю пустого пространства, заросшего стерней. Вдалеке полоса зеленой травы растворяется в наползающем тумане. Гравийная тропка убегает вдоль поля стерни. В пятидесяти ярдах тропа раздваивается, и одна дорожка ведет на восток к зеленой полосе. Другая — прямо в темный древостой и там исчезает. Ландсман возвращается к складу. С громыханием сдвигает в сторону большую дверь на роликах. Видит запасные части холодильной техники, загадочные детали механизмов, одна стена покрыта мотками черного резинового шланга, змеящимися, как арабские письмена. И прямо у двери — один из трехколесных электрокаров, которые называют «зумзумы» (второй по объему экспорта товар ситкинского производства после шойферов-мобилок). Этот снабжен прицепом, дно которого устлано черной резиной в брызгах грязи. Ландсман усаживается за руль. Ландсманов зад уже и так стылый, как ветер с Юкона, и даже холоднее, но сиденье этого «зумзума» еще промозглей. Ландсман поворачивает ключ зажигания. Он наступает на педаль, машина содрогается, шестеренки дифференциала урчат, приходят в зацепление, и «зумзум» выезжает. Догрохотав до развилки тропы, Ландсман раздумывает, какую из дорожек выбрать — в лес или к той мирной полоске зелени, исчезающей вдалеке как обещание покоя в тумане. И жмет на педаль.

Перед тем как вломиться в древостой, Ландсман оборачивается и видит аидов из Перил-Стрейта, догоняющих его в большом черном «форде-каудильо»: разбрызгивая колесами гравий, тот круто выворачивает из-за склада с запчастями. Ландсман не представляет, откуда он взялся, этот «форд», и как они вообще сюда доехали. С борта самолета он не видел ни одной машины. «Форд» всего в пяти сотнях метров позади «зумзума» и легко нагоняет.

В лесу гравий переходит в утрамбованную тропу, которая бежит меж красивых елей Ситки, высоких и таинственных. Стрекоча вдоль по ней, Ландсман замечает между деревьями проблески высокой сетчатой изгороди, увенчанной весело сверкающими завитками колючей проволоки. В сетку забора вплетены планки зеленого пластика, но не сплошь: кое-где видны щели. Через щели Ландсман замечает еще один то ли склад, то ли гараж, прогалину, столбы, поперечины, сплетение кабелей. Огромный каркас, обтянутый паутиной грузовой сетки, растянутые кольца колючей проволоки, качели. Возможно, это гимнастическая площадка, что-то вроде спорткомплекса для реабилитации пациентов. Ну да, а люди в «каудильо» как раз везут ему брюки.

Черная машина уже в двухстах ярдах позади. Пассажир на переднем сиденье опускает стекло и высовывается из машины, опираясь телом на дверцу и удерживаясь одной рукой за полозья на крыше. Ландсман замечает, что в другой руке у пассажира пистолет и он готовится стрелять. Это красивый бородатый юноша в черном костюме, собранные волосы, неяркий галстук, как у Робоя. Он не спешит с выстрелом, оценивая сокращающуюся дистанцию. Цветок расцветает у его руки, и заднее стекло «зумзума» разлетается фибергласовыми осколками. Ландсман вскрикивает и убирает ногу с педали. Совершенно не терпит бардака, говорите, ага…