Союз летящих

Как бы вопреки собственным словам он приобнял ее за пояс. Алена замерла в неудобной позе. Надо на что-то решаться. Значит, вся эта трепотня — холодильник этот, политика — все это было только потому, что у него недотрах… что он поссорился с Мариной и теперь…

— Так насчет холодильника, — стесненно начала Алена, — я даже не знаю, как быть.

— Ладно, оставь. Я с мамой поговорю.

Алена хотела сказать, что не стоило встречаться ради этого. Но промолчала. Она же не дура, понимает, ради чего он снова ее нашел. Ее — синий чулок, никому давно уже не нужный, забывший о личной жизни, на все согласный… А ведь красивая девчонка была, влюблялись ведь в тебя когда-то. Но почему ты выбрала именно такое?

Но собственно, что в нем такого ужасного? То, что он ушел тогда… увы, почти все мужчины бросают семью, если рождается больной ребенок. В больнице много ли ты видела семейных пар? Это почти закономерность. Нельзя же из-за этого ненавидеть всех мужчин, правда? Он просто слабый. Властная мама. Тонкая душевная организация. Тебе ведь в нем и понравилась эта тонкость, нервность, понимание… С ним так интересно было вести задушевные беседы. Даже отношения выяснять — и то интересно. Подлость, предательство… все это слова. Ты же можешь это простить.

Алена сама придвинулась к бывшему мужу поближе.

— А следующий сеанс у них — "Эммануэль", — заметил он, глядя на афишу, — может, сходим?

Может, конечно, не стоит с ним связываться… Но руки такие теплые. И приятные. Да, очень приятные. Я ведь не пойду замуж опять, подумала Алена. Но просто пообщаться… как друзья…

— Поедем ко мне? — предложила она.

Внезапно Валик резко отодвинулся. Стало холодно, будто внезапно погасло солнце.

— Ты опять мной пытаешься манипулировать? — спросил он. Алена открыла рот.

— Ты… ты о чем?

— Я понимаю, — холодно и резко, по-вражески продолжал Валик, — хорошая затея, молодец. Заманить меня на встречу, соблазнить… потом, может, забеременеешь, и опять повесишь на меня ребенка. Да и квартира у меня есть, в отличие от тебя…

У Алены закружилась голова. Она перестала что-либо понимать.

— Но ведь это ты… — начала она. Валик жестко иронически улыбнулся.

— Что — я? У тебя с головой в порядке? Ты давно проверялась? Я тебя соблазняю, ты хочешь сказать? Может быть, это я тебя сюда притащил?

Он встал. Сказал горько и мудро.

— Это мне наука. Никогда, никогда больше не связываться с такими, как ты. С тобой невозможно нормально разговаривать. Я верил, что это может быть, что это реально. Что ты еще человек. Но на самом деле ты живешь манипуляцией, ты крутишь людьми, как хочешь. Ты вообще делаешь все, что угодно, и опять хотела меня заставить плясать под твою дудку. Но теперь обойдешься, дорогая. Иди к себе и дрочи в одиночестве. Никто никогда больше на тебя не соблазнится.

И вышел из кафе, забыв заплатить за собственный кофе гляссе.

Погода стояла хорошая, тихая — даже на Неве почти не было ветра. Алена молча смотрела вниз, на сероватый бугорчатый лед и снег, начиная — наконец-то — приходить в себя.

В общем, уже прогресс. Раньше от подобной выходки она бы впала в истерику. Или ночь не спала бы. А сейчас вот уже безразлично. Наверное, потому что сам Валик безразличен.

Нелепость какая-то. На Валика это похоже, но даже для него — слишком гротескно. Алена вспомнила, что Валик ходит на какие-то эзотерические курсы. И даже с увлечением рассказывал ей про энергию. Как ее извлекать из людей. Может, он из меня извлек эту энергию, подумала она. Может, в этом и заключался смысл встречи? Во всяком случае, сейчас Алена ощущала себя до невозможности усталой, разбитой… старой.

Он ведь в чем-то прав. В ее жизни никогда ничего больше не будет. Она и сама стала это ощущать… после смерти Дениски.

Дениска родился с синдромом Дауна. Безнадежно, нелепо. И ведь не должно быть так, даунята рождаются у старых матерей, за 30 лет, за 35.

Ей было всего-то 23. Но она бы жила с этим. Она любила этого ребенка. И ведь даже не объяснишь никому, что любила — потому что реакция у всех одна: "слава Богу, освободил мать". Даже мама сказала: "Доченька, ну наверное, это и к лучшему". Никому, никому дела нет… Комбинированный врожденный порок сердца оказался слишком большим. Сразу — неоперабельным. А потом, когда они все-таки взялись делать, Денис умер там у них, на столе. Может быть, лучше было вообще не отдавать на операцию. Иногда у нее бывали страшные минуты, когда она думала, что Дениску специально убили. Они все ненавидят таких детей. Дениска всем мешал. Пусть она его содержала сама, на свою стипендию и подработки, пусть она же за ним и ухаживала, не считая присмотра нанятой бабушки — все равно он всем мешал, его все ненавидели. Такие, как он, не должны жить…

Нет, не надо об этом думать. Алена бездумно сорвала голую веточку с куста. Как тепло — даже перчатки не надо надевать. Середина марта, и такая теплынь. Скоро река тронется…

Почему Дениска должен был умереть, почему такие, как он — это плохо, а такие, как Валик — это хорошо? Здоровые, умные. Почему Валик лучше Дениски?