Союз молодёжи

Маша двинулась дальше, но вскоре склон стал круче. Теперь в некоторых местах ей приходилось вырубать ступени в рыхлом льду или передвигаться на передних зубьях кошек, отчего она шла медленнее и осторожнее, чаще останавливаясь, чтобы отдышаться и отдохнуть.

– Стой! – крикнул Вадим, когда до конца второй верёвки осталось три метра. – Закрепись!

Маша остановилась и, держась на склоне только на кошках и ледорубе, долго восстанавливала дыхание.

– Закрепись! – чуть громче повторил Вадим.

– Поняла, – ответила Маша и принялась делать очередную станцию.

Вадим облегчённо вздохнул и расслабился, когда она наконец стала на самостоятельную страховку. Он дождался от Маши команды о готовности принять его и пошёл вверх.

– У тебя всё нормально? – озабоченно спросил Вадим, когда поднялся к ней. – Ещё верёвок десять идти…

– Всё хорошо, не волнуйся! – ответила Маша, глубоко вдохнула и на выдохе сказала: – Скоро втянусь…

– Может быть, вниз? – провокаторским тоном спросил Вадим, зная, что этот вопрос не остановит её, а лишь подстегнёт в ней азарт. – Всего пара «дюльферов» – и мы снова в лагере.

Она едко посмотрела на него и дерзко произнесла:

– Давай «железо», умник! Третью тоже я пойду!

Вадим, ухмыляясь, пристегнул к поясу Маши ледовые буры и снова приготовился страховать её.

Эту часть пути она действительно прошла быстрее и гораздо увереннее, хотя угол склона стал немного больше. Вадим поднялся к уставшей, но довольной собой напарнице, закрепился на станции, обнял её и похвалил за отлично проделанную работу. Дальше лидером пошёл он.

Пройдя четыре верёвки подряд по самому крутому участку глетчерного льда, Вадим добрался до скального выступа, служащего переломным этапом на их маршруте. После него – только вверх до гребня, даже если им вдруг придётся сойти с дистанции.

Каждый раз Вадим встречал Машу, поднимающуюся к нему на станцию по перилам с помощью зажима для верёвки, широкой улыбкой и кусочком кураги, пару горстей которой он положил в карман в лагере, когда собирались утром.

– Смотри, – сказал он, жуя сухофрукты, и показал на отрог, где они стояли вечером прошлого дня, – мы уже выше, чем были вчера. На три восемьсот примерно.

– Ага! – воскликнула Маша. – Только до вершины ещё метров триста пятьдесят по вертикали пилить.

–Да ладно тебе, до гребня верёвок пять осталось, а может, и меньше… – ответил Вадим и повернулся лицом к склону, чтобы начать движение вверх, держась теперь от скального выступа чуть левее.

Несмотря на то, что скорость их передвижения была медленнее, чем хотелось бы Вадиму, он был спокоен и практически уверен в успехе мероприятия. Темп соответствовал его расчётам, а погода была ясной, хотя над хребтами позади них появились обильные кучевые облака.

Единственное, что его действительно беспокоило, так это то, о чём он говорил внизу, стоя на языке ледника. Снег на горе потёк и теперь со всех сторон журчал возле них звонкими ручейками, что сильно усложняло и немного замедляло работу с верёвкой и другим снаряжением. Ко всему прочему их пуховые куртки быстро намокли и стали терять свои согревающие качества.

Вадим пролез ещё одну верёвку, собрал станцию и стал принимать Машу. Смотря на неё сверху, он вдруг заметил, как она в середине пути проскользнула на кошках и повисла на страховке, прикреплённой к зажиму для перил. Но Маша быстро заняла устойчивое положение на склоне, сделав вид, что ничего не случилось, и затем продолжила подъём вверх. Когда она подошла к страховочной станции и пристегнулась к ней, звонко щёлкнув в петле карабином, Вадим бодро сказал:

– А давай-ка мы, Машенька, перекусим.

Она смущённо посмотрела ему в глаза и спросила:

– Заметил мой срыв?

– Да нет, – покачивая головой, сказал он, – просто проголодался.

– Я, правда, устала. Давай отдохнём, – сказала Маша и прислонилась к склону, чтобы немного расслабиться. Но холод, исходящий от ледника, быстро проник сквозь её мокрую куртку и заставил встать ровно.

Вадим вырубил в пористом льду два углубления, чтобы они могли сесть и разгрузить ноги. Потом уселся в одно из них, достал из своего рюкзака, пристёгнутого к станции, вторую верёвку, свёрнутую кольцами, и подложил её Маше, чтобы она не мёрзла, сидя на льду. Затем вынул термос, налил в металлическую кружку сладкий горячий чай и передал её жене.

Маша уселась, вытянула ноги, расслабив ступни, уставшие от хождения на кошках, взяла из рук Вадима живительный напиток и жадно сделала несколько глотков. Потом передала кружку мужу и достала из своего рюкзачка пакет с бутербродами.

– За тем перегибом будет легче. Там уклон гораздо меньше, – сказал Вадим, откусив чёрствый хлеб с подсохшей колбасой и подтаявшим сыром. – Когда выйдем на гребень, вообще пешком пойдём, только свяжемся.

Маша повернула голову к склону и посмотрела на перегиб, за которым не было видно ничего, кроме неба и плотных белых растяжек облаков, похожих на огромные птичьи перья.

– Посмотри, Вадим! – встревожено вскрикнула она и продолжила: – Кажется, такие облака говорят, что идёт атмосферный фронт.