Союз писателя и музы

Зато Муза сидела, раскрыв рот, погрузившись в действо с головой. И не мешали ни гогочущие пацаны, ни шипящая на них старушка — продолжала увлеченно смотреть, словно на экране разворачивался оскароносный шедевр, а не убогая поделка.

Сергей не следил за сюжетом и наблюдал за зрителями. Бабушка, судя по всему, увлеклась фильмом, и не обращала внимания на шумящих юнцов, внуку фильм тоже пришелся по душе, смотрел, ни на что не отвлекаясь. Троица пацанов пришла не столько посмотреть фильм, сколько весело провести время и оттягивалась по полной. Парочка подростков — юноша и девушка — пришли сюда пообниматься и вовсе не смотрели на экран. Парень, сидящий у выхода, в течение получаса раза два выходил — то ли покурить, то ли поговорить по телефону. А девочка, которая с ним пришла, лузгала семечки, и когда ей сделали замечание, притихла.

Под конец фильма Сергей едва не задремал, а когда пошли титры и все поднялись, подтолкнул Музу, которая продолжала заворожено пялиться в экран. Вздрогнула, посмотрела на него пустым взглядом, и словно вернулась из далекого трансцендентального путешествия.

Вышли предпоследними. В зале оставалась сидеть старушка, видно, захотела досмотреть все до последней копейки. Малолетний внук стоял, набычившись, в выходе и ждал.

На улице смеркалось.

— Как тебе фильм? — спросил Сергей.

— Плохое кино.

— Я думал, тебе понравилось. Ты так увлеченно смотрела.

— Я всегда так смотрю. И читаю. Чтобы понять, нужно смотреть внимательно.

Муза взяла его под руку.

— Купим вина? — сказал Сергей.

— М-м-м… давай. Полусладкое. Я люблю полусладкое. Красное. А ты какое любишь?

— А я обычно пью пиво или водку.

— А зачем тогда предложил вина?

— Ну… девушки предпочитают вино.

В «Красном и белом» выбрали испанское полусладкое. Долго гуляли по узким улочкам. Кажется, Муза опять включила магию, — он не узнавал улиц. Снова провалились в прошлое. Горели газовые фонари, вдалеке цокали копыта по булыжной мостовой.

— Красиво здесь? Нравится тебе?

— Очень. Будто в прошлое попали.

— Это и есть прошлое, но не совсем наше. Это тот самый город, в котором ты хотел бы жить.

Сергей приобнял ее за плечи.

— Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Такого не бывает.

— Мы с тобой можем сюда заглядывать, когда нам этого захочется. И быть здесь сколько нам нужно.

Навстречу шел высокий человек, отбрасывая тени от газовых фонарей в разные стороны. В легком подпитии, его пошатывало. Поравнявшись с ними, бросил взгляд на Музу, и в глазах блеснул огонек.

— Муза? Ты? А я тебя искал!

— Вы меня с кем-то перепутали.

Мужчина посмотрел на Сергея. В пьяном взгляде чувствовалось отчаяние.

— Нет, это ты!

— Вы пьяны! Я вас не знаю!

— Гражданин, дама вас не узнает, — заметил Сергей. — Дайте нам пройти.

Губы незнакомца скривились в презрительной улыбке.

— Проходите! Но не слишком-то доверяйте этой непостоянной музе.

Обошли пьяного и двинулись дальше. Человек еще долго стоял и смотрел вслед. Обернувшись, Сергей увидел в свете фонаря согбенную фигуру.

— Кто это?

— Не знаю.

— Не ври. Этот человек назвал твое имя.

— Ну… мы были с ним знакомы… давно.

— Ты ему тоже помогала писать?

Муза не отвечала. Сергей остановился, взял ее за плечи и сильно встряхнул.

— Говори!

— Да Я… помогала раскрыть талант. Но… он запил. А человеку, который гробит талан, т никакая муза не поможет.

— И много у тебя таких… писателей?

— Я не хочу об этом говорить.

— Ладно… пошли.

Сергей бросил взгляд за спину, но писатель, пропивший талант, уже исчез.

В молчании пошли дальше по узкой улочке. Хоть и понимал, что оба взрослые люди и у каждого уже были любовники, но сердце бешено колотилось.

— Извини, я не думала тебя расстраивать, — Муза прильнула к его плечу. — Все это в прошлом. Ты для меня важнее.

Сердце все равно заныло. До боли стиснул челюсти.

— Прости, — повторила Муза. — Ты мой единственный.

Миновали аллею и шагали по ярко освещенному проспекту. От сердца отлегло, но голове все еще кружились мысли о том, что не такой уж он и единственный. И никак не удавалось отвязаться от этих мыслей.

Прогулялись по парку, будто между ними не произошла размолвка, и вернулись домой.

— Что будем сегодня писать? — нарочито бодрым голосом спросила Муза.

— Не знаю, — Сергей ощутил себя очень уставшим, словно целый вечер разгружал вагоны с цементом.

— Конечно же о любви, дурачок!

Он поставил на кухне чайник и сел за стол. Заныло в затылке, наверное, давление. Не знал, высокое или низкое. Перенервничал. Когда закипел чайник, залил кипяток в заварник и дал настояться.

Муза подсела к столу и разлила чай по чашкам.

— Что тобой?

— Голова болит.

— Это из-за него?

— Не знаю. Устал.

— Ничего, сейчас мы начнем писать, и все как рукой снимет.

Перешли в зал. Пока Муза заправляла бумагу в печатную машинку, Серж запустил принтер. Тот пожужжал и замер в ожидании команды.

Муза притушила свет. Скинув белоснежную спортивную курточку и оставшись в одних брюках, прижилась к Сержу обнаженной грудью. Подняла голову и поцеловала в губы.

— Ты мой единственный, — повторила, как мантру.

Пальцы потянули край его футболки, и вскоре Серж тоже остался с обнаженным торсом. В нем зародилось желание.