Союз спасения. Восстание, которого не было

Бухтарминск стоит при впадении реки Бухтармы в Иртыш. В Усть-Каменогорск ездят оттуда на пароме по Иртышу. Недалеко от Бухтарминска был расположен штаб 8-го казачьего полка; командовал им Евграф Иванович Иванов. Ожидали приезда Сен-Лорана. Комендант Маков, старый заслуженный воин и человек отлично добрый, страдал недугом, известным у нас под именем запоя. Жена его при одной мысли, что Сен-Лоран застанет мужа ее в нетрезвом виде, приходила в отчаяние, предвидя от того гибельные последствия для своего мужа. Зная наши хорошие с ним отношения, она упросила меня понянчиться с ним и во что бы то ни стало отрезвить его. Пришлось мне целую ночь возиться с ним и, несмотря на его мольбы, жалобы, ругательства и даже угрозы, я продержал его до утра без капли водки. Когда поступил новый таможенный начальник Крок, сменивший Шевнина, он предложил мне перейти к нему на казенную квартиру, каковою он пользовался. Я имел с ним общий стол, разделяя поровну расходы по хозяйству. Его сменил Макаров, пригласивший меня к себе на именины. Во время обеда прибежал сосед мой с известием, что казака моего потребовали к следователю на допрос, что дверь настежь открыта и никого не осталось в квартире. Следствие наряжено было по случаю доноса плац-адъютанта Стражникова, относившегося ко мне недоброжелательно за то, что я не вел с ним знакомства; он обвинял начальника за то, что он назначил мне казака в прислугу. Следствие обнаружило разные незаконные действия адъютанта, который и был отставлен от службы. Впоследствии он ослеп. Оставляя Бухтарминск, я заходил к нему проститься; его раскаяние искренно тронуло меня.

Спустя два года я купил дом у отставного чиновника Зелейщикова. У него от паралича отнялся язык; он пришел ко мне и на аспидной доске умолял меня о помощи. Ему пришлось ходить ко мне каждый день, и мое лечение (магнетизм) было настолько действительно, что он стал говорить.

С 1815 года я стал знакомиться с магнетизмом, читая все, что о нем писалось.

Первый опыт мой был над моим камердинером, который во время ясновидения просил у меня ревеню (он страдал постоянно от тошноты). Покойный брат мой Сергей, бывший сложением крепче меня, безуспешно его магнетизировал. Известный бородинский герой H. H. Раевский многих излечил посредством магнетизма. Больной сын его, А. Н., не признававший целебной силы магнетизма, по моей просьбе согласился испытать его действие. Я ему помог, но он упросил меня не говорить о том отцу его. Известно, что государь Александр Павлович, не жалуя Раевского, отнял у него командование корпусом, высказав, что не приходится корпусному командиру знакомиться с магнетизмом.

В Бухтарминске я вообще много лечил и многим помогал, пользуясь указаниями лечебника Каменецкого. У чиновника Зелейщикова лошадь рассекла копытом щеку кучеру, – он обратился ко мне за помощью; я приложил пластырь к ране, и она скоро зажила. Тот же чиновник, вообразив меня искусным врачом, просил меня помочь соседке его, старой казачке, сыновья коей находились на службе и у которой пальцы на ногах отваливались, пораженные гангреной. Бог помог мне и ее вылечить, прикладывая уголь к ранам. Кроме того, убедившись, что она страдает худосочием, я доставлял ей свежую пищу вместо тухлой соленой рыбы, которою она по бедности питалась, и тем успел восстановить ее здоровье. Порадовавшись этому успеху, я сообщил о том сестре моей. Из III отделения поступил запрос к Г.-Г. Вельяминову о причинах беспомощного положения жителей, одержимых болезнью. Бухтарминский комендант в виде оправдания себя доложил, что мое лечение объясняется интимными отношениями моими с одной солдаткой. Г.-Г. Вельяминов предписывает оштрафовать меня двухнедельным домашним арестом. В квартире моей был поставлен часовой с ружьем, которого каждые два часа сменял ефрейтор.

Ко мне хаживал старый семеновский солдат, переведенный в Сибирский батальон, Ермолай Алексеев, услужливый и редкой честности. Я говорил о нем с бригадным командиром Литвиновым, навещавшим меня всякий раз, как бывал в Бухтарминске. Он командовал некогда батальоном в лейб-егерском полку.

По распоряжению свыше начальникам предоставлялось право служивших несколько лет беспорочно нижних чинов переводить из Сибири на место их родины. Литвинов представил Ермолая к переводу в Тверскую губ., но в главном штабе вместо Тверской губ. назначили его в город Бийск, чем на много верст отдалили его от родины[77]. Причина тому та, что Алексеев, как старый семеновский солдат, лишался всякой льготы и считался в опале.

Показание П.И. Пестеля в ответ на вопросы о воспитании и причинах появления вольнодумства

[Конец апреля 1826 года]