Союз спасения. Восстание, которого не было

Начальствующий французскими войсками в Голландии Дюмурье бежал и прибыл в Гамбург. Батюшке поручено было от нашего правительства не приглашать его официальным образом в Россию, но дать уразуметь, что у нас его ждет благосклонная встреча. Чтобы успешно исполнить это поручение, батюшка угощал обедами генерала. Во время званых обедов нас, детей, приводили в гостиную, и гости вставали из-за стола. Дюмурье хотел взять за руки мальчика, чтоб его приласкать. Мальчик отскочил с негодованием и сказал: «Je déteste, monsieur, un homme qui est traître envers son roi et sa patrie!»[35]. Можно себе представить неловкое положение дипломата при неожиданной выходке сынка своего.

В бытность свою в Петербурге несколько дней сряду Дюмурье не был у развода. Павел неотлагательно требовал от всех генералов, своих и чужих, чтобы они являлись ежедневно к разводу. Когда наконец Дюмурье явился, Павел, подозвав его, сказал гневным голосом: «Général, il y a plusieurs jours que je ne vous ai vu à la parade». – «Sire, j’i fait ma cour aux grands de votre empire». – «Gênéral, apprenez qu’il n’y a de grands chez moi que ceux aux quels je parie et dans le moment seul où je leur parle»[36].

Монье, живописец Людовика XVI, находился между эмигрантами, проживавшими в Гамбурге. Помню, как с матушкой и с сестрою Екатериной Ивановной я ездил к нему, и он снимал с нас портреты. Больше еще впечатлело в моей памяти эти посещения следующее обстоятельство: в один из наших приездов он угостил нас земляными грушами, привезенными незадолго перед тем в Европу из Америки. Монье был в Петербурге, снял портреты с дядюшки Михаила Никитича, тетушки Екатерины Феодоровны, брата Никиты Михайловича[37] и со многих других. Портрет отца моего, писанный знаменитою Анжеликою Кауфман, сгорел в московском пожаре 1812 года, гравюры не было сделано, и портрет погиб безвозвратно.

Помню, с каким восторгом в Гамбурге праздновались победы Суворова в Италии. Помню дамский головной убор вроде каски с французскою надписью над козырьком: «Vive Sisuvoroff!».

Когда по настоянию венского кабинета Павел вызвал Суворова из ссылки, чтоб его назначить главнокомандующим над нашими и австрийскими войсками в Италии, недоброжелатели звали Суворова стариком сумасшедшим. Павел хотел дать в дядьки Суворову генерала Германа, который начальствовал над нашими войсками, высаженными на остров Джердзей. Михаил Илларионович Кутузов должен был заменить Германа. М. И. Кутузов приехал в Гамбург, узнал о поражении Германа в Голландии, провел шесть недель в нашем доме и возвратился в Россию. Всю свою жизнь он был в дружеских отношениях с отцом моим.

Гатчинцы, эти опричники в царствование Павла I, много наделали хлопот отцу; часто приходилось краснеть за них. Назначенные к нашим войскам, высаженным на остров Джердзей, они на перепутье останавливались в Гамбурге, где узнавали, куда им ехать. Один из этих гатчинцев просил батюшку, чтоб он его представил гамбургскому королю; просил, чтоб дано было знать на съезжей, что крепостной человек его, которого он прибил, бежал. Когда батюшка сказал, что в Гамбурге нет съезжей, гатчинец воскликнул: «Хорош город, в котором нет ни короля, ни съезжей!» Другой гатчинец хотел доехать до острова Джердзей сухим путем. Батюшка нам говорил, что мы никогда не поймем громадного переворота, совершившегося у нас в России со вступлением Павла I на престол. Наши начальствующие генералы 1812 года принадлежали царствованию Екатерины II; обхождением и познаниями они резко отличались от александровских генералов.

По возвращении в Россию батюшка рассказал председателю Иностранной коллегии графу Ростопчину проделки гатчинцев в Гамбурге. Граф Ростопчин отвечал, что и на его долю досталось немало хлопот от них. Один из этих гатчинцев, откланиваясь государю пред своим отъездом, пленил Павла своею наружностью, изображавшею неподражаемо верно прусского генерала во время семилетней войны, за что пожаловано было ему пятьдесят червонцев. Гатчинец опять к Ростопчину с просьбой быть вновь представленным государю, чтобы благодарить за оказанную щедрость. «Этих денег вам не достанет, чтоб доехать до места», – замечает Ростопчин. – «Помилуйте, граф, – возражает гатчинец, – всякий извозчик довезет меня за десять рублей; я знаю городишко, я в нем стоял с ротой». Гатчинец принимал уездный город Ямбург за Гамбург.