Союз спасения. Восстание, которого не было

Я сердца глубь пред Господом открыл —
И о моем раскаяньи Он знает,
Он исцелил, Он дух мой укрепил:
Ведь Он детьми несчастных называет!

Мои враги сказали мне, смеясь:
«Пускай умрет, а вместе с ним и слава!»
Но Бог вещал, душе моей явясь:
«Их злость – твоя опора и держава!»

Их сонм друзьям твоим передает
Свою вражду; кого, сам разоренный,
Питаешь ты, твой образ продает,
Его враждой и злобой очерненный.

Но Бог, к кому раскаянье влечет
Тебя, твой вопль, рожденный горем, слышит,
Он, Кто щадит ваш слабый смертный род
И приговор чей благостию дышит.

Я для тебя в грядущем разбужу
Уснувшие любовь и справедливость —
И от всего очистить укажу,
Чем честь твою затмила их кичливость!»

Будь славен Бог – Ты, возвративший мне
Невинности и благородства силу
И чей глагол, гремящий в вышине,
Оберегать сойдет мою могилу.
Несчастный гость на жизненном пиру
Я жил лишь день – и умираю,
И над моей могилой, как умру,
Никто слезы не выронит, я знаю.

Вам, зелень нив, зовущий мрак лесов
И высь небес, души очарованье,
Семьи людской лазоревый покров,
В последний раз я шлю свое прощанье!

Пусть сонм моих бесчувственных друзей
На вас в тиши глаза свои покоит!
Пусть смерть сойдет к ним на закате дней
И друг глаза, рыдая, им закроет[11].

Я умру, как поэт, написавший эти стихи.

Бедный Жильбер!

Дорогой Васинька[12], есть возраст в жизни, когда, не успев еще перестрадать (ибо лишь страданье развивает наш ум – сажа же природа действует лишь усилиями), мы применяем наш рассудок к тому, что не подлежит рассуждению. Я верю, потому что это нелепо – это весьма глубокая мысль. Ради бога, мой дорогой друг, избегай этого подводного камня, с которым всегда опасно бороться. Это моя последняя просьба к тебе. И верь, что я прошу тебя ради твоего собственного благополучия и, следовательно, ради того из наших родителей, которого ты должен любить всей своей любовью.

Прощай, дорогой Васинька, не забывай моей просьбы, потому что я считаю ее важной.

24 декабря 1825 года.

25 декабря (пятница)[13]. Мы[14] приезжаем в Житомир.

26 (суббота). У Александра Муравьева в Троянове.

27 (воскресенье). В Любаре. У Артамона Муравьева[15].

28 (понедельник). В Троянове – Гебель[16]. Я неповинен, как и Сергей, в этом ужасном происшествии!!

29 (вторник). В Ковалевке.

30 (среда). В Василькове.

31 (четверг). Ипполит приезжает в Васильков и решается остаться с нами вопреки моим [уговорам]. Мы отправляемся в Мотовиловку.

1 января 1826 года. (пятница). Мы провели день в Мотовиловке.

2 (суббота). Мы ночуем в Пологах. Вечером у меня продолжительный разговор с Ипполитом о судьбе человека.

3 (воскресенье). Ипполит убит. Сергей ранен – мы захвачены.

4 (понедельник). Мы прибываем в Белую Церковь, где меня разлучают с Сергеем, которого я уже больше не видел, до самой моей смерти.

8 (пятница). – [была запись, но выскоблена].

10 (воскресенье). Я уезжаю в Могилев.

13 (среда). Я в Могилеве; вечером меня отправляют в Петербург. Добрый комендант главной квартиры.

16 (суббота). Я приезжаю в Петербург.

17 (воскресенье). Я вижу императора. Меня заключают в крепость[17].

20 (среда). Я получаю письмо от отца и это Евангелие от матери[18].

15 февраля 1826 года. Я узнал, что мне больше не разрежено писать родственникам. О Боже!! Это известие оказалось неверным. Офицер, сообщивший мне его, плохо расслышал. Он не подозревает, какое зло он мне причинил.

Что же такое, наконец, жизнь,
чтобы стоило ее оплакивать?
День за днем и час за часом…
Что одни приносит нам, то отнимает другой…
Отдых, труд… болезнь и немного мечты…[19]