Союз Сталина. Политэкономия истории

Норильский Никель практически контролирует месторождение с 35 % разведанных мировых запасов никеля, 10 % меди, 14 % кобальта, 55 % палладия, 20 % платины, с крупными залежами угля и серебра. «Норильский никель» разрабатывал, возможно, самое богатое в мире месторождение руды с исключительно высоким содержанием металла[1976]. Значение Норильского никеля подчеркивал тот факт, что до середины 1930-х гг. никель целиком и полностью импортировался из-за границы, причем с 1930 по 1935 гг. ввоз никеля удвоился[1977].

Историю разработки месторождения можно вести со второй половине XIX века, когда известный купец 1-й гильдии М. Сидоров, основал там первые горнорудные предприятие и направил Александру III, записку о перспективах их освоения. На это канцелярия, в лице ген. Зиновьева ответила, что «проповедовать такие идеи могут только помешанные»[1978]. Проблема освоения Норильского месторождения заключалась в его большой отдаленности и труднодоступности: летом от Красноярска до Дудинки почти 2 000 км. по Енисею, а затем по суше всего 90 км. Но даже эти расстояния меркнут в сравнении с его нахождением — за Полярным кругом, с субарктическим климатом, зимой до — 50ºС.

Разработка месторождений продолжалась промышленниками энтузиастами. Даже во время гражданской войны геологические исследования не прерывались, первая геологическая партия была послана туда советским правительством в 1919 году. Попытки освоения месторождения непрерывно велись с 1924 до 1935 года, но были малоуспешными из-за необходимости колоссальных капиталовложений.

Норильский никель относился к тому типу предприятий, о которых еще в августе 1918 г. писал ученый либерал Гриневецкий: «Совершенно ясно, что эти задачи неразрешимы без широкого привлечения американского и отчасти английского капитала и предоставления им свободного поля деятельности», особенно «на Севере и в Сибири». При этом, дополнял Гриневецкий, «Совершенно ясно, что частный капитал на авантюры в этом направлении не пойдет, а поэтому весь риск предпринимательства будет ложиться на государство…»[1979]. Гриневецкий предлагал концессионный путь разработки подобных месторождений, под государственные гарантии прибылей иностранных инвесторов, вне зависимости от успеха их капиталовложений.

План Гриневецкого напоминал план строительства железных дорог министра финансов М. Рейтерна (1862–1876 гг.). Характеризуя наследие Рейтерна, его приемник на посту министра финансов Н. Бунге, в своем обращении к Александру II писал: «Нельзя допустить, чтобы железные дороги постоянно вели свое хозяйство за счет Государственного казначейства, чтобы казна, давая деньги, позволяла расточать их даже непроизводительно и по всем расходам принимала на себя гарантию процентов и погашения, а затем и убытки, от того происходящие…»[1980].

Насколько отчаянной была ситуация говорило письмо (1886 г.) Бунге товарищу обер-прокурора Святейшего Синода Н. Смирнову: «История всех времен и народов убеждает, что финансовое расстройство всегда и везде имело исходом государственный переворот, если правительство не принимало в предупреждение зла заблаговременно энергических мер…»[1981]. На предотвращение этого исхода была направлена деятельность всех последующих министров финансов империи, затягивавших «податной винт»[1982].